1 глава
Случилось это при поступлении в институт, когда пришлось заручиться помощью небес. Пешком Дима направился в ближайший храм. Он находился возле Яузы. Все берега её летом покрылись отходами пикников отучившихся студентов. Этот перегной городских мозгов природа не переварила. Между сопками мусора паломник кое-как добрался до святого места. Ведь из-за нечестивых мыслей он чуть не провалил первый тур, поэтому решил задобрить церковь перед главным экзаменом.
Он неуклюже всунул свечу в квадрат для усопших, думая, что там покровители всея абитуриентов. До того ставил свечку только одному святому, но потом охватил больше мучеников. Долго ещё его направляла рука царя Давида, которому поступающий пожертвовал самую большую свечу. Она горела до основного испытания – собеседования.
Однажды глядя на икону незнакомого страстотерпца, он сквозь пламя и накатившую слезу различил орла. Над ним вдруг воспарила шестиконечная звезда.
Дима поинтересовался у отрешённо стоящего священнослужителя, что за чертовщина. Тот не отговорился происками бесов, а хорошо поставленным баритоном просветил:
– Это символ примирения противоположностей – неба и земли, идеал стирания всех человеческих различий.
Дима подумал и указал на знамя с изображением Христа, которое священник сжимал в иссиня белых пальцах.
– А что означают ваши символы, святой отец?
Тот важно ответил вновь обрященному:
– Вечная материя и дух, сын мой.
Дима почти проникся масонской мудростью, но тут самозваный пастырь, увидев настоятеля храма, своего начальника, громко посоветовал отбившейся от стада овце надеть крест и никогда не снимать с шеи, аще не впасть в ересь.
Абитуриент торопливо попрощался с батюшкой-пастором и удалился. Чем внушительней монахи, тем сильнее темнеет в глазах от их непонятных, звенящих молитв. Вместо таинств – изощрённый обман, чтоб затащить раба божьего в рабы личные! Везде происки бесов.
Однако лукавый и без странного жреца-раскольника искусил служителя муз. Таким деликатным, как Дима, тяжко пришлось не только в благочестии, но и в грехе.
Все беды начались, когда в наш мир в спешке не довезли романтики. Неудачные знакомства участились из-за тупости специалистов, подгонявших под его стандарт девушек. Поэтому отношения складывались поспешные, хотя и многочисленные. До церкви Дима прошёл через несметное число мистических, любовных историй.
Увы, нечистый даже после крещения испытывал его на крепость веры днём и ночью. Поездка в метро превращалась в сплошной порнографический фильм с перерывами на молитву. Консультации перед вступительными экзаменами – в наставлении себя на путь истинный и безуспешное пресечение греховных мыслей. Вместо ночного отдохновения – созерцание во сне женских персей, срамных мест и участие в утомительных оргиях.
Но хвала Господу, ещё до постели он разгадывал эти набитые ненужным хламом существа и чурался их! Как только дело доходило до кульминации, те, кто подсовывал девиц, соображали, что любознательный кинолюб может проникнуть внутрь их схем и заподозрить неладное. Уж больно скоро они стремились принять горизонтальное положение! Роботы любви, да и только! Поэтому смотрители хитроумно пресекали близость.
Их дальновидность принесла плоды. Воздержание при подготовке к общественным дисциплинам пошло на пользу. Он глубже вник в историю и возмутился. Народ заставили поверить в давно умерших гениев! Как тут не гневаться?
Но факты противоречили жизни. Его сосед по парте признался по секрету, что нарочно создан для написания стихов о прекрасной Даме! Только для того, чтоб Дима прочёл их. Вот тебе и Блок!
Этот пиит походил на юродивого, живущего вне времени. Как и полагается незамеченному таланту, у него не имелось крыши над головой, а в кармане сквозил ветер. Спокойные глаза контрастировали с курносиной, клоунской лысиной и длинными волосами. Всё ничего, но с внешностью новоявленный Блок подкачал. Оригинал выделялся поэтической бледностью лика, а копия – пышущими румянцем щеками. Звали гения Василий, прозвище «Блаженный». Он тоже решил поступить в киношколу.
Они отметили историческую разгадку Блока в пивном баре, куда их потянуло на поиски интересных типажей, как пылесос на грязь. Оригинальные экземпляры попадались здесь столько же, сколько Наполеонов в Кащенко. Блаженны те, у кого не кастрировано любопытство к миру!
За стойкой бара Василий Блаженный, полнометражный коротышка окончательно проникся лаврами Голливуда. Оба выползли на улицу твёрдо убеждённые, что в кино они великие маги, и вся вселенная вертится вокруг них. Дима заплетающимся языком объяснил коллеге, что невидимые смотрители через него отмывают свои грязные делишки в параллельном мире. А он им подыгрывает, якобы веря в необъятность жизни. Даже участвует во всех мистификациях. Шаг в кино он сделал с их помощью и приблизился к разгадке одной махинации. Какой именно Василий так и не узнал, блаженно растянувшись у дверей актёрского факультета и уснув.
Тогда Дима переключился на Виталия, шатена с залысинами и манерами непризнанного гения, который топтался у стенда с оценками. Тот, выслушав его туманную речь, иронически уточнил:
– Этот институт тоже иллюзия в духе Дэвида Копперфильда1?
Спасибо, хоть кто-то откликнулся на его глубокие прозрения в духе! И в награду Дима загрузил терпеливого слушателя.
Все вокруг слепы и не видят: наш мир – фикция. Её творят пара-тройка миллиардов чудаков, которым дали указание приглядывать за Димой.
– Я тоже один из них? – поинтересовался Виталий.
Он ведь вполне реально нагрянул в киношколу, дабы бросить жизнь на плаху искусства.
В ожидании этого момента Виталий переминался с Димой перед кафедрой сценаристов и раздражённо слушал его фантазии, оттягивая получение вести об отказе или приёме. Миф о том, что в узкие врата института поступают одни блатные, гвоздём сидел в мозгах мнительных абитуриентах.
Хотя, не всё было безнадёжно. Да, они мало понимали в искусстве, но владели писательским навыком – любопытством к миру!
И Бог смилостивился.
Александра, секретарша ректора, напряжённая особа, остановилась, отсканировала с ног до головы и гневно произнесла:
– Где вас носит? Последний день подачи документов! Только не говорите мне, что забыли принести!!
Так прозаически, без фанфар повернулась судьба. Их допустили к первому экзамену по творчеству.
Дальше они, потея от счастья, выяснили, какие бумаги нужны. Записать оказалось нечем, и Дима жестом регулировщика притормозил роскошную девушку.
Мастера Великой Иллюзии подарили ему самую совершенную модель, чтобы отвлечь от других женщин и закрыть, наконец, проблему.
Мудрость изменила смотрителям, ибо они проглядели, Кем она послана.
