Лиле. Между мирами
Всё замедлилось. Кровь Ингвара стала вязкой под пальцами и неторопливой струйкой текла вверх, точно в просвете прекратили действовать законы гравитации. Возможно, мир грёз искажал время или сам Улум-тор пытался выиграть минуты жизни для своих служителей.
Лиле стояла между Живой землёй, Эстерой и миром грёз одновременно. Так уж работал просвет, что мир грёз был незримой, но той самой связующей прослойкой между «входом» и «выходом»; и Лиле, чью одежду и волосы колыхал невидимый ветер, всей кожей чувствовала, как с каждой каплей крови, покинувшей тело Ингвара в просвете, нагнетается незримая сила. Сам он не шевелился, возможно, боялся сдвинуться с места, возможно, просто не мог, а Лиле, улыбаясь, глядела ему в лицо и делала вид, что ничего смертельно страшного не происходит. При этом она изо всех сил сдавливала края его раны, боясь хоть на миг отвести пальцы. Лиле понятия не имела, что делать дальше. Капли так и плавали вокруг них, словно в невесомости. Сколько они так простоят? Пока вся кровь не покинет его тело? Точно так же в просвете напротив стоял Ихтар с перерезанным горлом, и только еле ползущее время спасало его от гибели.
– Что за дерьмо? Овейн решили всем народом подыхать на Тетре? – донеслось с Живой земли.
– Думаю, это было оппозиционное движение, – спокойно заговорила Мать, перешагивая через тело переселенца, – ясно одно: целью были Ихтар и Ингвар. Эти овейн хотели лишить нас возможности ходить между мирами.
– Чего они и достигли, – безжизненно произнёс Сива.
– Это вряд ли. – На скуластом лице Живы появилась усмешка: – Как видишь, наши братья всё ещё стоят на ногах.
– Ихтар, Ингвар, – она громко обратилась к обоим, – ваша кровь уже орошила Живую землю, войдите с ней в слияние, и она излечит вас.
Ихтар молчал, скорее всего, он и говорить-то не мог, а Лиле умоляюще взглянула на Ингвара:
– Пожалуйста, соединись с ней.
Он покачал головой.
– Ты умрёшь, – зло зашептала Лиле, – ты должен соединиться, это единственный способ выжить.
Мать отвернулась от Ингвара и направилась к Ихтару, протягивая руку:
– Брат, я хочу, чтобы ты жил, чтобы ты был со мной, чтобы и дальше служил нашему делу. Просто дай мне руку, и я спасу тебя.
Эспириты вокруг бесновались, изгибаясь и дёргаясь, точно чувствуя боль своих хозяев, а давление в просвете росло и сжимало все внутренности, отчего начинало тошнить. Незримая сила шевелила волосы, щекотала виски, а в глазах зачесалось и сделалось мутно. Лиле подумала, что у неё лопнули кровеносные сосуды. Ингвар вздохнул, собрав силы, и крикнул:
– Не делай этого, Ихтар.
От движения новый кровяной пузырь выполз из-под пальцев Лиле, а Ихтар отчаянно поглядел на собрата. Шея его держалась чудом, он был жив только благодаря искажению времени, и в глазах миротворца плескался дикий животный страх.
– Не надо, Ихтар, – повторил Ингвар, и чёрные брови его сошлись к переносице от напряжения, – мы не должны.
– Неужели ты предпочтёшь умереть, – увещевала Лиле, но он и не глянул на неё.
Челюсти её сжались, понимая, что должна убедить его любым способом, она взмолилась:
– Пожалуйста, сделай это, пожалуйста, живи! Я люблю тебя, я не смогу жить без тебя. Пожалуйста, сделай это!
Ингвар не смотрел на неё, а Ихтар медленно потянулся к Матери, и ладони их встретились. Он качнулся вперёд, и одна нога его коснулась поверхности Живой Земли. Тут же тело Ихтара оцепенело, а следом за ним обратилась в камень и Мать. Но излечился ли Ихтар, они так и не узнали, потому что давление между мирами неожиданно достигло предела, и энергия брызнула в стороны, вышвырнув Ингвара и Лиле из просвета.
Лиле вскочила, озираясь: они оказались в мире грёз, тело Ингвара лежало неподалёку, а время рванулось вперёд. Все вокруг бушевало, беснуясь штормом, эспириты метались, царапая её руки и плечи, но она не замечала этого. Лиле перевернула Ингвара на спину, оторвала одну из лент хаавы, и попыталась перевязать ему живот.
– Семь минут до смерти, – спокойно произнёс кто-то.
Рядом стояла Соль. Плевать на неё. Рвануть ещё одну ленту, провести ей под поясом и перевязать его живот ещё туже.
– Это не поможет, всё было суждено.
– Как, как мне его спасти? – взмолилась Лиле.
– Через семь минут он будет моим.
– Не надейся, твоим хозяин тоже не будет, – раздался голос вороны, – его душа принадлежит Улум-тору, а не вам.
Пространство задрожало, вокруг что-то происходило: Жива, гигантская, словно гора, сидела, закрыв глаза, связанная золотыми нитями миров, и за эти нити, растянутые во все стороны, зацепился рогами трёхглазый олень. Он застрял в них, точно в сетях, и дёргал головой, силясь вырваться, но не мог освободиться. «Они становятся неотделимыми друг от друга, – отстранённо подумала Лиле, – как вечная битва зла и добра, мир грёз и Живая земля».
– Жизнь побеждает смерть, – прошептала Лиле, глядя на это божественное сплетение Улум-тора и Живы. – Семь минут: если мы попадём в госпиталь на Тетре, он выживет.
– И то верно. – Ворона подскочила к Ингвару и клюнула его в кадык, Лиле уже было замахнулась на неё, но Эля каркнула: – Хозяин, окрой просвет в госпиталь.
Ингвар не шевелился. Олень, запутавшийся в золотых нитях, попятился, натягивая их на себя, всё сильнее и сильнее, а затем прыгнул на Живу, точно выстрелившая рогатка, и ударился лбом в лоб Матери. Он врезался в неё так, что золотая сеть вспыхнула, Лиле прикрыла Ингвара, пытаясь защитить от бушующей силы. Она ослепла и оглохла, но лишь на мгновение. Подняв голову, обнаружила, что мир грёз стал точно решето, и повсюду сами собой распахнулись просветы: вот Живая земля, – мелькнул кто-то из миротворцев, вот Эстера, Тетра и какие-то вовсе не знакомые миры. Точно тысячи окон отворились в тёмном поезде, и каждое из них показывало что-то своё.
– Сюда, сюда неси его, вот там больница. – Ворона взмахнула крыльями и устремилась к одному из просветов.
Лиле подхватила Ингвара под грудь, но быстро вынести его тело не удалось. «Какая же силища у полевых медсестёр, если они тягают на себе солдат?» – рычала она, чувствуя, как в спине её что-то рвётся. Она впервые возненавидела свои длинные волосы, которые мешались и лезли в глаза: «Я семь минут буду до просвета его нести, – билась испуганная мысль, да и не семь, сколько там нам осталось – пять, три?»
Соль наклонилась и забросила себе на плечо одну руку Ингвара, Лиле подхватила его под другую, и вдвоём они в несколько шагов перешли через просвет. Оказавшись у входа в госпиталь, Лиле оставила Ингвара на попечение Соль и вбежала внутрь. Испуганная регистраторша смотрела на неё как на полоумную, и Лиле сообразила, что говорит она на языке овейн. Пришлось повторить всё на человеческом, с неё потребовали какие-то документы, потом медсестра сунула ей непонятные бумажки, мол заполняй, и санитары с медицинской каталкой, наконец, увезли Ингвара в реанимацию. Бросив листы для заполнения, Лиле последовала за ними, но в операционную её не пусти. Она поскулила, как собака перед закрытой дверью, и ей снова напомнили, что надо заполнить бумажки. Лиле, тупо глядя в их пустые поля, поняла, что не помнит своей фамилии и тем более не знает фамилии Ингвара.
