Грязная захламленная квартира. Ночь, за окном тьма. Сталкер выбирается из-под одеяла, тихонько поднимается с кровати. Берет в охапку одежду и на цыпочках выходит в ванную. Одевается, затем становится на колени перед ванной и начинает молиться вполголоса
Сталкер. Пусть будет, как всегда было. Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми и пусть я сумею быть добрым с жестокими, а главное – пусть будет как всегда, пусть стена останется стеной, тупик останется тупиком, а дорога останется дорогой, и пусть никто не останется обделенным. Пусть каждый получит свое, я не так уж много прошу…
Он замолкает и резко оборачивается. В дверях стоит его жена, заспанная, в поношенной ночной рубашке.
Жена. Что же ты делаешь? Где твое слово?
Он встает и стоит перед нею, виновато опустив голову.
Жена. Ты же мне слово дал, ведь я тебе поверила…
Он молчит. Нелепо пожимает плечом, криво и жалко улыбается.
Жена. Ну, хорошо, ты не хочешь думать о себе… Но ты о нас подумай! О дочке своей подумай, она же тебя не узнала, когда ты из тюрьмы вышел… она еще к тебе привыкнуть не успела, а ты опять уходишь! Обо мне – ты обо мне подумай, ведь я старуха в мои годы, ты меня доконал! Ведь я не могу больше тебя ждать, я умру! Ну зачем тебе сейчас идти? Пособие выдали, деньги есть, я устроюсь в магазин… Ну отдохни, ну побудь дома! Ты же обещал.
Сталкер. Как же – есть деньги… Нет денег…
Жена. А пособие?
Сталкер. Я его… Я его потерял.
Жена. Врешь!
Сталкер. Ну послушай, ну не надо так… Ну все будет хорошо! Я знаю! Я уверен!
Жена. Ты же обещал!
Сталкер. Ну обещал, ну соврал… Мне такое дело предлагают, что нельзя отказываться… И люди такие хорошие, приличные… им нужно…
Жена. Тебе люди важнее, чем жена с дочерью? Ты подумай, что с нами будет, если ты не вернешься!
Сталкер. Да вернусь я, вернусь, честное слово!
Жена. В тюрьму ты вернешься! Там еще твое место не остыло, а ты уже вернешься, и дадут тебе не два года, а пять лет… И пять лет у тебя ничего не будет! Ты подумай об этом: ничего! А я эти пять лет не выдержу…
Сталкер. (с надрывом). Ну не могу я! Не могу я здесь! Ну зачем все эти разговоры, ты же знаешь, что я не могу! Смерти я не боюсь, да и не верю я в смерть, не для того я на свет родился… И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде тюрьма… Ты тоже меня в тюрьме держишь разговорами этими… Ну я прошу тебя, это же всего одни сутки, завтра утром я вернусь, и снова все будет хорошо…
Жена. Не верю, не верю! Ни во что не верю! Клялся, обещал! Что мне делать? Что мне делать? Не пущу!
Она опускается на порог, падает лицом вниз, колотит кулаками по полу.
Жена. Не пущу! Не пущу!
А он бочком, бочком, осторожно подбирается к порогу, переступает через лежащую женщину и устремляется к выходу. Женщина все повторяет бессильно: «Не пущу!», и где-то в комнате сначала тихо, а затем все громче плачет ребенок.
Сталкер открывает дверь и выскакивает на лестничную площадку.
Грязноватый пролет тускло освещен лампочкой без плафона, и Сталкер сбегает по лестнице.
Подъезд. Сталкер сбегает с лестницы и останавливается в дверях.
У подъезда стоит роскошный «кадиллак». Дверцы раскрыты, рядом стоят Писатель и его приятельница. Писатель в длинном черном плаще и без шляпы, разглагольствует, делая широкие движения рукой с рюмкой. Приятельница внимает, опираясь на дверцу автомобиля. В одной руке у нее бутылка, в другой – рюмка.
Писатель. Дорогая моя! Мир непроходимо скучен, и поэтому нет ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок.
Приятельница. Но я читала меморандум Кемпбелла…
Писатель. Кемпбелл – романтик. Рара авис ин террис. Таких больше нет. Мир управляется железными законами, и это невыносимо скучно. Серая чугунная скука железных законов… Они не нарушаются. Они не умеют нарушаться. Не надейтесь на летающие тарелки – это было бы слишком интересно…
Приятельница. А как же Бермудский треугольник?.. Вы же не станете спорить…
Писатель. Я стану спорить. Нет никакого Бермудского треугольника. Есть треугольник а бэ це, который равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим. Вы чувствуете, какая чугунная скука заключается в этом утверждении?.. Вот в средние века было интересно. В каждом порядочном доме жил домовой, в каждой церкви – бог… Люди были восхитительно невежественны! Как дети… И они были молоды! А сейчас каждый четвертый – старик. И все поголовно грамотные…
Приятельница. Но вы же не будете отрицать, что Зона… порождение сверхцивилизации, которая…
Писатель. Да не имеет Зона никакого отношения к сверхцивилизации! Просто появился еще один какой-то паршивый скучный закон, которого мы раньше не знали… А хотя бы и сверхцивилизация… Тоже, наверное, скука… Тоже чугунные законы, треугольники, и никаких тебе домовых и, уж конечно, никакого бога… Потому что если бог – это тоже треугольник, то я просто не знаю…
Сталкер выходит из парадного и кладет руку Писателю на плечо. Писатель оборачивается.
Писатель. Ага. Это за мной. Пардон… (Забирает у приятельницы бутылку.) Прощайте, моя конфеточка…
Сталкер. Пойдемте.
Писатель. Одну минуту. Вот эта дама любезно согласилась следовать за мною в Зону. Она – мужественная женщина, хотя и глуповата. Ее зовут… э-э… Простите, как вас зовут?
Приятельница немедленно загорается интересом.
Приятельница. В Зону? Вы – сталкер?
Сталкер принужденно улыбается.
Сталкер. Ну какой я сталкер? (Писателю.) Вы все шутите. А нас тем временем уже ждут. Извините нас, мадам, нас ждут.
Он крепко берет Писателя за локоть и увлекает его по улице.
Писатель (оборачиваясь). Прощайте, моя бабочка! Моя, в каком-то смысле, стрекозочка! (Сталкеру.) Послушайте, вы не знаете, кто она такая?
Сталкер. Вы все-таки напились.
Писатель. Я? Ни в какой степени.
Сталкер увлекает его по улице.
Писатель. Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина – да! – напивается. Женщины и дети включительно. А я просто выпил…
Грязное темное помещение ночного кафе. За стойкой маячит сонный бармен. В сторонке у столика стоит Профессор.
Сталкер и Писатель входят.
Писатель. Ну что ж, по стаканчику на дорогу? Как вы считаете? (Смотрит на Сталкера.)
Сталкер. Нет. Не надо.
Писатель. Понятно. Сухой закон. Алкоголизм – это бич народов. Что ж, будем пить пиво.
Они подходят к Профессору, и тот спрашивает Сталкера.
Профессор. Это что? С нами?
Сталкер. Да. Ему тоже надо туда. Ничего, Профессор. Не беспокойтесь. Он протрезвеет.
Писатель. Вы действительно профессор?
Профессор. Если угодно.
Писатель. В таком случае разрешите представиться. Меня зовут…
Сталкер. Вас зовут Писатель.
Профессор.
