«Средь тревоги и суеты…»
* * *
Средь тревоги и суеты,
для прыжка подгибая колени, я увидеть хочу цветы
на завянувшей в мае сирени.
Что есть сил выгибаю куст, в нем пытаюсь найти живое, я его измеряю пульс,
по ветвям проводя рукою.
Увяданью не писан срок.
Мне смиренье – больней кинжала! Я здоровый ищу цветок,
знать хочу, что не опоздала.
Изуверившись – не сдаюсь у отчаянья в цепких лапах…
Нет, я вовсе не смерти боюсь –
страшно больше не чувствовать запах.
* * *
Расшумелись мои небеса криком ворона.
Разрастались судьбы леса во все стороны.
Бурно вьется любви река сквозь препятствия.
Над мышиной норой в песках кружат ястребы.
Разливалась любви река дальше берега,
размывала мои луга вод истерика
Озарила мои леса вспышка молнии,
жжет древесные телеса стрелой огненной.
Разозлились мои ветра – спорят с тучами.
Хлынул ливень, как из ведра, – мокну, мучаюсь…
Лес судьбы поредел, промок, ветви скорчились…
Только бедам не вечен срок – буря кончилась…
И омылись мои поля кровью зарева,
заспешила моя земля дышать заново.
…Рану можно забинтовать – шрам останется.
В клюве ястреба бьется мышь
– задыхается.
* * *
Знаешь, небо такое счастливое,
лазурью плещется в солнечной неге.
Беспредельно необходимое –
будь таким же, как это небо!
Видишь, солнце какое значимое,
теплотою по миру льется,
восполняя собой утраченное,
– стань же значимым, словно солнце!
Понимаешь, вода – искренняя,
чисты капли в прозрачных годах.
Сила прячется в ней жизненная
–будь же искренен, как вода!
Вспомни землю долготерпящую
(все века люди топчут твердь),
своим скромным величьем манящую, –
как земля, научись терпеть!
ЗА СОТНЕЙ СПИН…
Ах, какие же мы мечтатели!
Как внимательны и точны,
беспредельно изобретательны
изворотливые умы.
В геометрии как бы гении,
мамы-физики сыновья
– проецируем в преломлении
все чужое мы на себя.
Примеряем чужие личности
в преломленье кривых зеркал.
У соседа жизнь драматичнее!
У подруги в семье аврал!
Мы смешны, аж до слез хохочется:
уникальны, но – как один!
Вот такое мы любим творчество –
мы, актеры за сотней спин.
* * *
Немая ночь, лишь тиканье часов,
и тусклый свет от лампы раскаленной,
да чуть скрипит несмазанный засов
души моей ненужной и бездомной.
Лежу, смотрю в немую пустоту,
и кажется, что где-то, отделившись,
душа моя, скрывая наготу,
скрипя и плача, моё тело ищет.
А я сама блудницу прогнала,
уж сильно ныла – невозможно слушать!
Я громко крикнула: «Уйди!»
– она ушла… Вдруг пустота.…
Нет! Страшно быть бездушной…
Я извинюсь: подруга, будь со мной.
Поноем вместе. Что ты злишься, дура!
Довольно там мотаться за кормой.
Айда на палубу! Уже плывут акулы…
* * *
Жизнь на меня – глыбами:
можно подставить голову…
можно построить дом…
Свободна в любом выборе,
каждый свободен в выборе,
люди свободны в выборе
– и несвободны в нем.
Море кишит рыбами:
одни – косяками к пляжу,
другие – поближе к дну.
Наверное, так сами выбрали
те рыбы, что к людям выплыли:
свободны в своем выборе
– гарнир на столе к вину.
* * *
Как в медицинском учатся, чтобы стать врачом,
так и женятся – ради совместной вечности.
Хотя можно все изменить потом,
просто снявши кольцо с правой конечности.
Стать свободным вдруг и в выборе, и в быту
и не связанным узами – хоть диплома, хоть брака.
Развернуть коней, пролетев не одну версту,
и ни разу не гавкнуть, но быть все равно собакой.
Скучно жить, говоришь, если цель есть и сделан шаг?
Тяготит самосотканная дорога?
Можно долго искать, можно разных ягод вкушать,
только каждый медведь, если стужа, – в своей берлоге.
Если учишься в медицинском, пожалуйста, будь врачом.
Если женишься – значит, ради совместной вечности.
Когда галка мяукнет – ее не сочтут котом.
Человеком будь – по долгу простой человечности.
В ПОЕЗДЕ НЕ ВСЛУХ
В ресторане-вагоне пусто, как в душе.
Мясо дорого и невкусно
в беляше.
Пусто, будто бы в коробке,
где кошка рожала, спали бомжи.
Еду в гости. Вот остановка
на станции Лжи.
Пусто как в большом амбаре,
где крысы догрызли последний овес.
Пальцы ищут аккорд на гитаре
– сорвалось…
Пусто как внутри корыта, –
в нем стирали, по стенкам грязь.
Я танцую, как паралитик,
нервно смеясь.
Очень пусто, как в бутылке: монетку брошу – ожогом звук…
О полку верхнюю да затылком
– так больно вдруг!
И холодная гладь перрона –
это я.
Часто люди – как макароны
– слиплись зря.
* * *
