Действующие лица:
Князь Василий Васильевич Северский
Его домочадцы:
княгиня Анна Михайловна Северская, мать
княгиня Елизавета Петровна Северская (до замужества с Северским носила фамилию Берг), жена
Дмитрий Александрович Карев, кузен
Антон Альбертович Глазьев, врач матери
Анастасия Романовна Петушкова, компаньонка Анны Михайловны Северской
Петр Тимофеевич Петушков, управляющий имением Северских, дядя Анастасии
Его соседи-помещики:
Осип Петрович Мухин, предводитель уездного дворянства
княгиня Варвара Петровна Кусманская
Андрей Петрович и Вера Алексеевна Растоцкие
Мария Андреевна и Лидия Андреевна Растоцкие, их дочери
Ольга Митрофановна Суховская
Иван Фомич Горлыбин, помещик
Павсикакий Павсикакиевич Киросиров, капитан-исправник
Гости в имении Северских:
Павел Павлович Веригин, генерал-майор
Николай Щетнев, корнет, его адъютант
Корнелиус Роос, путешественник, этнограф
Федор Максимович Терлецкий, его переводчик, чиновник Третьего Отделения Со́бственной Его́ Импера́торского Вели́чества канцеля́рии
Илья Андреевич Тоннер, врач
Александр Владимирович Тучин
Денис Кондратович Угаров
Анджей Шулявский
Михаил Ильич Рухнов
Пантелей Акимович Худяков, купец
Слуги в имении Северских:
Никодим, егерь
Григорий, лакей
Екатерина, горничная
Савелий, старший конюх
Лукерья, его жена
Глаша, его дочь
Дворецкий
Прочие:
Сочин, станционный смотритель
Марфа, его жена
Степан и Порфирий, земские заседатели (помощники капитан-исправника)
Павел Игнатьевич, управляющий имением Елизаветы Петровны Берг
Данила, дядька Тучина и Угарова
Кшиштоф, слуга Шулявского
Петруха, денщик генерала Веригина
отец Алексей, священник
В романе косвенно цитируются следующие произведения:
А. С. Пушкин. «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года», «Песнь о вещем Олеге», «Евгений Онегин».
А. Чужбинский. «Очерки прошлого. Город Смуров» (по книге Е. В. Лаврентьевой «Светский этикет пушкинской эпохи»).
А. А. Дмитриев. Статья в «Историческом вестнике» № 10 за 1901 г. (по книге Е. В. Лаврентьевой «Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия»).
Поверх одежды Тоннер надел длинную, до пят рубашку наподобие ночной – из грубого холста, всю в ржавых пятнах. Затем из потертого саквояжа Илья Андреевич вытащил кожаный фартук.
– Помогите-ка завязать, – доктор нацепил на шею фартук и повернулся к Денису Угарову спиной. Пока тот крутил узел, Тоннер надел длинные, по локоть, кожаные перчатки. – Многие мои коллеги работают без них, но сие небезопасно. Ведь мертвое тело содержит токсины, которые через порезы и ссадины на руках могут попасть в организм секциониста, – обстоятельно пояснил доктор.
Потом достал из саквояжа лицевую повязку с четырьмя тесемочками, но, покрутив в руке, положил обратно:
– Труп свежий. Гниение только началось. Обойдусь!
Вскрытие решили провести на полянке в парке при естественном свете. Доктор Тоннер раскрыл несессер. Обычно путешественники возят в таких предметы дорожного туалета, но у Ильи Андреевича он был заполнен заботливо прикрепленными к стенкам скальпелями, хирургическими крючками, пинцетами, иглами. Кроме медицинских инструментов, имелись две английских пилы, большая и маленькая, долото, молоток, пять пар ножниц различной формы и множество предметов, названий которых Денис не знал. Он старался не смотреть на прикрытое простыней тело, лежавшее на длинном кухонном столе. Боязно! Он впервые столкнулся со смертью столь близко: отец умер, когда Дениска был совсем мал, а потом Бог миловал, все родные и близкие пока живы-здоровы.
Федор Максимович Терлецкий взялся за края простыни, чтобы сдернуть, но его схватил за руку капитан-исправник Киросиров:
– Святотатства не допущу!
– Подите прочь! – рявкнул на исправника Терлецкий. Споры – вскрывать или нет – были позади, и решение принято.
Киросиров от окрика вздрогнул и, скрипя зубами, отпустил руку Терлецкого, Федор Максимович откинул простыню. Угаров заставил себя посмотреть, но толком разглядеть покойницу не успел.
– Денис Кондратович, – обратился к нему Тоннер. – Начинайте записывать. Диктовать буду медленно, чтоб успевали.
Молодой человек тут же малодушно отвернулся, сделав пару шагов, уселся за маленький стол, порадовавшись, что может углубиться в писанину и не пялиться на мертвеца.
– Сей судебно-медицинский протокол составлен второго дня месяца сентября одна тысяча восемьсот двадцать девятого года в усадьбе Носовка Н-ского уезда Смоленской губернии.
Далее Тоннер назвал имя, фамилию, возраст покойной, поименовал членов комиссии, причем Угарова обозначил писцом, американца Рооса – понятым, а доктора Глазьева – своим помощником.
– …решение о вскрытии принял капитан-исправник Киросиров!
Тот аж задохнулся от подобной наглости:
– В таком случае немедленно прекратить!
Тоннер, не меняя тона, поправил:
– Вместо исправника пишите: «Чиновник Третьего отделения Терлецкий».
Денис удивился. Вот не думал, что высокий увалень в этаком ведомстве служит!
– Я чин не полицейский. Боюсь, требуемого распоряжения отдать не могу, – выразил опасение Федор Максимович. – Может, вызовем кого из уезда?
– Подозреваемый мною яд разлагается быстро. Пока ждем – упустим время. Так что продолжим! – Тоннер быстро осмотрел одежду покойной. – Крови, следов ожогов или ударов на ночной рубашке не обнаружено. Чтоб не возиться, с вашего позволения, я ее разрежу.
Терлецкий кивнул. Денис услышал металлический стук ножниц и треск ткани.
– За исключением синюшного цвета, ничего примечательного в кожных покровах умершей нет. Истинную причину смерти надеюсь найти в желудке, поэтому вскрывать головную и грудную полости надобности не вижу. Начну сразу с брюшной. – Илья Андреевич взял скальпель. – Антон Альбертович, – обратился он к доктору Глазьеву, – просьба к вам: поясняйте присутствующим смысл моих манипуляций.
– Постараюсь, – промямлил местный эскулап.
«Бояться надо не мертвых, бояться надо живых», – вспомнил вдруг маменькины слова Денис и, собрав волю в кулак, встал и решительно подошел к длинному столу.
Первый разрез Тоннер сделал по центральной белой полоске, хорошо заметной на животе умершей. Скальпель чиркнул от окончания грудной кости до самого лобка. Пупок доктор рассекать не стал, а обошел острием чуть левее. Угаров ожидал, что из живота хлынет кровь, но ошибся – лишь на скальпеле появилась темно-бордовая полоска. Второй разрез, горизонтальный, тоже не затронул пупок, лезвие прошло чуть ниже. Аккуратно подрезав скальпелем, Илья Андреевич отвернул лоскуты кожи по углам, оголив чревные мышцы.
– Это – брюхо, – глубокомысленно пояснил Глазьев.
Следующий, более глубокий разрез Тоннер сделал снова по белой линии: разъединив скальпелем мышцы, начал раздвигать их крючками, похожими на изогнутые вилочки.
