– Тебе бы, Георгий, граматешки поднабраться, – задумчиво улыбаясь, говорила матушка. – Не будешь учиться уму – разуму, бестолочью останешься.
– Да шо вы матушка мне про учебу талдычите? Вот батюшка наш, Силантий Миронович, два класса с коридором имеет, а вона какой хозяин! У него и магазин в центре, две лавки и наливайка на базаре. Разве ж это с классами получилось бы? – Искренне удивлялся Георгий. – Я же уже 4 класса осилил, нешто не сгодиться для хозяйской жизни?
Он не хотел убеждать мать в очевидном.
Пропадая в лавке, где уже был и распорядителем и продавцом он, по его расчету, в день имел своих 10 копеек. Да этот гривенник на 30 дней, вот у него и образовывалось в месяц 3 рубля! Это на простой торговле. Да за эти деньги он мог себе позволить 200 буханок хлеба.
Будущее было светло и прекрасно, но…
Он ясно видел то время, когда босота, без дела крутившаяся вокруг рынка и за миску щей готовая на что угодно, вдруг появилась в центре города с требованиями: «Вся власть Советам»!
Жорж помнил, как в давнюю пятницу, как обычно к отцу в лавку зашел сосед – хозяин лавки напротив, Иосиф Ласкин.
Они с отцом имели обыкновение встречаться накануне шабата вдвоем, делясь новостями и планами.
– Мудрая голова Иосиф, мимо копейка не пролетит. Большого ума человек. – Говорил батюшка уважительно об этом чернобородом и крупном человеке.
Они сидели в подсобке и обсуждали жизнь. Ласкин после нескольких рюмок водки расслаблено посмотрел на батюшку и заметил, – ты, Силантий, вспомнишь еще это время, да вода стечет, одно дерьмо и останется. Главное в чем, как ты понимаешь? – Батюшка только моргал своими невинными глазами, глядя на него.
– А главное в том, что нарушен порядок вещей! Кто был никем, тому в голову заронили неправильную мысль о том, что теперь ему все можно, а это прямая дорога в ад. Вот помянешь меня еще, добром это не кончится. – Заключил Ласкин, и они еще долго сидели и обсуждали жизнь…
От накопившейся злости Жорж с силой ударил топором по чурбаку и тот разлетелся на части, заполняя конюшню запахами леса. Тяжелый топор вгрызся в колоду, утопив его в ушедший мир прожитой жизни…
В раскрытые ворота падал солнечный свет дня, освещая пространство бывшей конюшни. На стенах висели хомуты, старая упряжь и памятные еще с детства предметы ушедшего в прошлое, когда-то налаженного достатка и быта.
…Жорж Рулёв, 20 летний сын Савелия, напоминал топор, завязший в сыром бревне.
Жизнь его как бы протекала в 3-х болтовом водолазном костюме: и воздуха не хватает, и на ногах тяжелые свинцовые башмаки, и видно через круглое оконце мало, но надо двигаться сквозь толщу океанской глубины…
Природа одарила его физической мощью. Среднего роста, с шеей борца, мощными плечами и руками, он напоминал машину, упрямо двигающуюся из одной точки в другую. Он берег себя и жил с уверенностью, что жизнь его ведет к успеху и счастью.
Его отец, Савелий Миронович, был мужик со сметкой и хваткой. В начале прошлого века имел магазин в центре города, лавки, оставшийся от родителей дом в деревне Пчелиное, неподалеку от Карасубазара и этот дом на Фонтанной.
