Елизавета Иванникова - Странница

Странница
Название: Странница
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2008
О чем книга "Странница"

«От жизни своей укорительной

Однажды захочется нам

Вселенской субботой родительской

Войти в переполненный храм.

И там, где, томима признаньем,

Душа разделилась и плоть,

Свечу незажженную – пламенем

С молитвой святой уколоть…»

Бесплатно читать онлайн Странница


© Комитет по печати и информации Администрации Волгоградской области. 2008

© ГУ «Издатель», 2008

© Волгоградская областная организация общественной организации «Союз писателей России», 2008

© Иванникова Е. В., 2008

* * *

Странница

От жизни своей укорительной
Однажды захочется нам
Вселенской субботой родительской
Войти в переполненный храм.
И там, где, томима признаньем,
Душа разделилась и плоть,
Свечу незажженную – пламенем
С молитвой святой уколоть.
И вот уже плачешь, и каешься,
И шепчешь родных имена,
Лишь здесь до последнего камешка
Разрытая память видна.
Мы встретимся там, где расстанемся,
Слезы не успеешь смигнуть,
Душа – поднебесная странница,
Ей ведом назначенный путь.

Бородинское поле

В узелках неразвязанной боли
Домотканого неба рядно,
И темно Бородинское поле,
Словно прошлое наше темно.
Гулко славных веков безголосье,
Но бесплотные, как миражи,
Налились звездным светом колосья
Божьей дланью посеянной ржи.
И раскрыты небесные святцы,
И межа через время видна,
И зерном, осыпаясь, струятся
Имена, имена, имена…
Не ищите в народе безволья!
Как ни тяжко ему на земле,
Черный хлеб Бородинского поля
Каждый день у него на столе!

Усадьба

От клена к клену – легкий вздох,
Печальный вздох, не летний,
В саду музейный холодок
И листьев скрип паркетный.
На небе чисто и темно:
Ночь так взялась за дело,
Что даже лунное пятно
В нем вывести сумела.
И если ждешь, кого ты ждешь?
То в печь лети полено,
Там, за стеной повешен дождь
Тяжелым гобеленом,
И сердца выросший птенец
Из клетки рвется с теми,
Кто стаей в дюжину сердец,
Крича, на юг летели.
И чья-то юность у ворот.
И чья-то, к доброй свадьбе,
А чья-то в осени живет,
Как в бунинской усадьбе.

Озерки

М. Г-ой

В краю, где ромашковый стелется свет,
К коленям ласкается донник,
Подкрылья блокнота расправит поэт,
Этюдник раскроет художник.
И все? Но того ль призывала земля?
И тех привела ли дорога?
Всё так же на облаке из ковыля
Всеведомость чувствуют Бога?
Когда, защищая окрестную даль,
Господняя сила вливалась
В страду полевую, в певунью-печаль
И в доблесть, что в сердце ковалась.
Деревня, где русская плавилась речь,
О, только не ты виновата,
Что вещее слово не можешь сберечь
От жизни, щербатой от мата!
И вот, заглядевшись в небесную глубь,
Уйду по тропе за калитку,
И с тихим поклоном на плечи и грудь
Плесну виновато молитву.
Друг мой! Ведь на этот ромашковый свет,
На синь беззаветного дива,
Пришел лишь художник, явился поэт,
Последнего – слышишь? – призыва!

Мгновение

Открыть дневник
И строчку записать,
Уткнувшись носом в теплую тетрадь,
И в полудреме, день перебирая,
Как пальчики сынишки моего,
Приблизиться на миг
К воротам рая,
И не понять о жизни ничего.
И надо ли?
Теченье дня тягуче,
Ругать себя, увязнув в пустяках,
Слезами набухающая туча
Уже в моих запуталась стихах.
И дети спят,
И муж храпливо дышит,
И мать моя забыла жизнь во сне,
Осенний дождь,
Шурша по жесткой крыше,
Всем небом отзывается во мне…

Письмо

Ты мне снишься – явиться не смея,
И с годами тревожит сильней
Вкус почтового горького клея
На копеечной марке моей.
Я все силы потратила, чтобы
Научиться размеренно жить,
И заснеженный ящик почтовый
Невзначай за версту обходить.
Только в нем, под опущенным веком
Голубиная теплится связь
Меж тобою, и мною, и веком,
Что как поезд ушел, не простясь.
К летней роще писать бесполезно –
Я давно догадалась о том,
В синем ящике прячется бездна
С обжигающим звездным нутром.
Как так холодно! Словно в вагоне,
В жестяной окунувшись сквозняк,
Ты несешься от летней погони
В опьяняющей вечности мрак.
Оглянись! Мы не в силах поверить,
Что для нас уже прошлого нет!
Раздираешь сомкнутые двери
Над грохочущей пропастью лет.
И, подняв воротник по привычке,
Ни на миг не забыв про меня,
Пьешь горячее зарево спички
Из обветренной пригоршни дня…

«Чиновник, пишущий стихи…»

Чиновник, пишущий стихи,
Глядит в грядущее со страхом:
Черным-черны его грехи,
Белым-бела его рубаха.
Душа во сне кричит: «Не смей!»,
А явь прислушаться мешает.
Поэзии воздушный змей
Небесной высью искушает.
Истоптанный стихами лист
Вспорхнет по Божьему наитью,
И полетит, как ветер, чист,
Привязанный суровой нитью.
Бежишь ты следом, чуть дыша,
Тропой меж топью и колодцем
И навсегда твоя душа
Сухим прихвачена морозцем.
Страх потаенно будет мстить,
Что лишь во сне душа крылата,
В стихах пытаясь совместить
Христа и Понтия Пилата.
Рассудок правильность хранит,
А сердце требует ответа:
Ведь ночь кромешная стоит,
В себе не чувствуя рассвета!
Так пусть же пеплом и огнем
Бумажный листик очищает,
И, как молитва, перед сном
Защиту СЛОВО обещает!

«Разлюблю и подругу, и мужа…»

Разлюблю и подругу, и мужа,
Льдом крещенским сведу берега,
Если с мужем рифмуется стужа,
А с подругою злая судьба.
Так вьюжит, что ресницы прикрою,
Крепким кофе унынье запью
В горький час предрассветной порою,
Той, которой вставать не люблю.
В этот час покаяния просит,
Высшей милости ищет, спеша,
Беглым счастьем согретая осень,
И продрогшая в гневе – Душа.
Если б только грехи не мешали
Отогнать нашу ненависть прочь,
Так летучими злыми мышами
Опыляется лунная ночь.
Так, от тайных сомнений недужа,
Мы лишаемся близких людей,
Я прощу и подругу, и мужа
На пороге скитальческих дней…

Слезный дар

Давно по Божьему веленью
Достался мне не сердца жар,
Не тайный холод откровенья,
А умиленья слезный дар.
Когда внезапно приходила
Без темной прихоти грозы
Всеочищающая сила
В душе затепленной слезы.
Свет греет, душу не измучив,
Горит, лишь милостью затронь,
Так светится луна сквозь тучи,
Так греет свечечка ладонь.
Свет от Руси исходит плавно,
Объемля реки и поля
Сияньем веры православной,
Которой полнится земля.
И в ней живут, пренебрегая
Ленцой, скопившейся внутри,
Все ищущие двери рая,
Не сотворенного людьми.
Туда, простой душе в угоду,
Среди небес проложен путь,
Открывший русскому народу
Свою Божественную суть.
Где жизнь готовится к расплате,
И ей лукавство не к лицу,
Где нашу душу Богоматерь
Готовит к смертному венцу.
Земное время убывает,
Развеяв радостей угар,
И капает, и застывает
Янтарный, слезный Божий дар…

«Можно тихо пройти по России…»

Можно тихо пройти по России,
Не спеша, через ночи и дни,
Так спокойно, пока моросили,
Исходили дороги дожди.
Можно медленно в лес погружаться,
Но раскрывшийся робко вблизи,
Вряд ли даст тебе право вмешаться
Он в семейную ссору грозы.
Чтоб в зеленом увиделись свете
И земля, и душа ветерка,
Кто останется нынче в ответе
За оседлую песню сверчка?!
Кто отдаст тебе капельку силы,
Чтоб тебя не застало врасплох
Необъятное чувство России
На одной из прохожих дорог.

«Минувшего столетья запах…»

Минувшего столетья запах
Не уловить ни мне, ни вам.
Метель вылизывает лапы
Присевшим у подъезда львам.
Полозьев скрип, шуршанье платьев,
Нагретый воздух за дверьми,
И свет, и вьюжные объятья
Немного пахнут лошадьми.
Об их тепло Россия грелась,
Дарила песню с облучка,

С этой книгой читают
«Есть в душе естественное стремление к добру. Это стремление я называю призванием Божиим, когда оно так сильно действует в некоторых душах, что удовлетворить его не может ничто земное…»
«Таит октябрь, обжигая светом,Всплеск колокольный в горней глубине,Звезду в колодце, яблоко меж ветокИ замысел Господний обо мне…»
Каждая жизнь пропитана цветочным ароматом, запахом чьей-то любви. В каждом стихе есть чья-то жизнь, прожитая или только начинающаяся, каждый стих несет в себе истинную правду обо всем сбывшемся и несбывшемся…
Книга Елены Королевской – замечательный пример настоящего, глубокого патриотизма, не нарочитого, провозглашаемого на митингах и демонстрациях, а подлинного, идущего из глубины души – того, что и называется простыми словами «любовь к своей Родине». Но самое ценное – каждая строчка любого из этих стихотворений учит патриотизму юные души, маленьких граждан великой России, которые еще только постигают науку любви к Родине. В том числе и с помощью пре
Кассовый чек несет в себе информацию статистического свойства, но при этом цифры и буквы на нем упорядочены, что придает ему сходство с поэтическим произведением. Автор дополняет реальный изобразительный ряд асемическими письменами и абстрактными символами. Слова, буквы, цифры и росчерки наслаиваются друг на друга, образуя единую многосмысловую структуру. Автор выступает в роли своего рода «переводчика» с языка экономической конкретики на язык эк
Любовь снимает все Заклятья прежние, И злого колдовства закончен пир. Цветочек аленький – Подарок маленький, Но как меняет он весь этот мир.
Книга воспоминаний великого князя Гавриила Константиновича Романова «В Мраморном дворце» – не просто мемуары, а весьма ценный источник по российской истории конца XIX – начала XX века. Повествование охватывает период с 1887 по 1918 год. Гавриил Константинович рассказывает о таких событиях, как коронация Николая II, гибель П.А. Столыпина, празднования 100-летия Отечественной войны и 300-летия Дома Романовых, первая российская Олимпиада, начало Пер
Дочь великого князя Московского Василия Темного Анна выходит замуж за великого князя Рязанского, которого знает с детства, но не любит. Гордая и честолюбивая Анна надеялась править вместе с мужем, однако молодой князь властью делиться не намерен. Только после смерти мужа она становится полновластной хозяйкой княжества и убеждается, что власть не стоит принесенных в жертву любви и таланта.
Отдалённоё будущее. Корпорация «Руссо-вирт» проводит опыты по внедрению физического тела в компьютерную сеть. В результате экспериментального воздействия на ноосферу в Сахаре возникает Междуморье – аномальная зона, в которой действует магия. Народ Междуморья: гномы, эльфы, тролли и баньши не подозревают, что раньше были всего лишь персонажами компьютерной игры. Сотрудники «Руссо-вирт» превращают магический мир в туристический аттракцион, но бука
O le faitau aofaʻi o tagata o Ausetalia – o Ausetalia – i le faʻavasegaina o tagata o le lalolagi e tu ese lava. I le tulaga fa'alenu'u, o tagata Ausetalia e aofia i se tasi o ituaiga o le ituaiga Australoid. I le gagana, e eseese foi. A'o le'i o'o mai tagata papalagi i le fa'ai'uga o le 18 senituri. Sa nofoia tagata Ausetalia i le atunuu atoa. O la latou numera i lena taimi e tusa ma le 250-300 afe tagata. O le tamaoaiga ma le aganuu a Ausetalia