В этот день у Антона с самого утра не задалось настроение. Томящее душу ощущение обязаловки порождало дурные предчувствия. Антон привык доверять своей интуиции. Он настолько серьёзно относился к такого рода предостережениям, что в иных случаях это даже служило отменой поездки на точку. Не без оснований он поступал так. Именно в такие дни по кладбищам проходила тотальная проверка на законность установленных плит, памятников и иных знаков внимания здравствующего населения к своим почившим родственникам. Изрядное количество из клана «ныне здравствующих» не желали мириться с убожеством убранства сакрального места. Эти самопальщики украшали любимые могилки незабвенных родичей кто во что горазд.
Кладбищенское начальство страсть как не любило таких самодельщиков и «уклонистов». Эти люди посмели лишить его законных финансовых вливаний в виде официальной оплаты за установку таких же памятных артефактов. А посему, желая остановить «нелегалов», были даны драконовские негласные указания кладбищенской гвардии. Штрафы были цветочками. Кладбищенские за умыкание своей доли вознаграждения не церемонились любителями украшательства могилок. Они немилосердно костыляли по шее каждого, застигнутого за противозаконной самодеятельностью.
Накануне дело не удалось. Антон, как сыч, высматривающий неосторожную мышь, заметил подозрительную суету со стороны кладбищенских. Пара копателей с ковшами наперевес двинули в обход. Остальные, рассевшись на «Беларусях», рысью, выбирая все углы по аллеям, рванули на скоростях, явно направляясь к ним. Он ткнул в бок брата и сказал:
– Унюхали, твари! Дим, разбежались.
Не прибавляя больше ни слова, быстро присел, раскрыл сумку и сунул Дмитрию один из пакетов. Тот молча схватил его, пригнулся и со скоростью, удивительной для его грузной комплекции, рванул по проходу, туда, где аллея понижалась в общем рельефе. Антон, не мешкая, обхватил коробку с плитой. В который уже раз радуясь её малому весу, пригнулся и припустил к заранее намеченному схрону. Они присмотрели, на крайний случай, несколько таких потайных мест. Сейчас удача была на их стороне. С того места, где они намеревались установить плиту, их невозможно было захватить врасплох. И схрон был рядом, и гущина разросшихся кустов давали им все шансы оторваться от своих преследователей.
Антон сунул завернутую в мешковину плиту в кучу кладбищенского мусора. Это было идеальным местом. Там всегда была навалена вся отработка и хлам из старых венков, крестов, полусгнивших ветвей кустарника, травы и оберточной бумаги. Прикрыв упаковку мусором, Антон мигом свернул в боковой проход. Сорвав с себя ветровку, он вытащил из сумки плащ, бейсболку и не спеша выпрямился. Не поворачивая головы, он скосил глаза по сторонам, оценивая обстановку.
На том месте, где они были пару минут назад, уже суетились, жестикулируя и матерясь, пара рабочих. Рядом стоял «Беларусь» и ещё несколько кладбищенских, рассыпавшись по ближайшим участкам, обшаривали их с озлобленным выражением на лицах. Один из них с остервенением бультерьера выдирал из земли уже заколоченные стойки, на которые братья намеревались укрепить плиту.
– …Ну, сучары, попадись!.. – донесся до Антона ядрёный мат-перемат высоченного хрипатого облома. «Бригадир, не иначе! – подумал Антон с издевкой. – Ишь, бл…дина, разоряется!».
Здесь, на Митинском, они бывали всего несколько раз, но уже почувствовали яростную охоту за ними. За несколько лет такого рода деятельности братья перебывали почти на всех московских кладбищах. Время и солидный возраст этих мест захоронений быстро выработали все возможные варианты спроса на их продукцию. Кладбища эти скорее превратились в памятные места отдыха жителей. Редкий владелец участка решался обновить памятник либо мемориальную плиту. Братья, в силу некоторых обстоятельств за памятники не брались. Слишком приметная была работа. Неровён час, вздумается кому-нибудь из кладбищенского начальства проверить легитимность их прав на такой подряд.
Донимала их также и конкуренция со стороны местных подельщиков. Все кладбища были давно поделены на зоны влияния и охота на пришлых «самоставщиков» была жесточайшей. Те из «братков», кто имел виды на данную зону, были в своём праве. Прикармливая высокое начальство, они имели немалый приварок с желающих украсить могилку памятным знаком.
Кое-кто из клиентов просил сделать заодно и фото на керамике, но процесс производства их был немного сложнее и не окупал себя. Приходилось вежливо отказывать. В качестве компенсации место на плите под фотографию украшалось затейливой виньеткой.
После установки плиты, братья, заметая следы, выбирали какой-нибудь неприметный уголок на обширном пространстве кладбища. Торопливо вывалив припасённую снедь на убогий столик, с душой, воспарённой к неземным высотам, братья принимались трапезничать. Дмитрий, по обыкновению, уже умудрялся снял излишний напряг и ещё более облегчить душу, употребив дозу облегчительного средства, припасённого им лично для себя в виде «чекушки». Как он ухитрялся это проделать, Антону никак не удавалось засечь. Димыч любил носить обширные одеяния. Для него не представляло труда скрыть под ним бутылку любой ёмкости. При желании в их складках можно было спрятать небольшое порося, не то что жалкую поллитровку!
На Дмитрия вся процедура и процесс общения с клиентами наводили тоскливое уныние. Он предпочитал в такие моменты околачиваться где-нибудь поблизости, как он пояснял: «для страховки». Конечно, страховка в их деле никак не помешала бы, но уж слишком часто брат оставлял Антона улаживать самому все дела. Даже в тех случаях, когда им не грозило ничьё вторжение в тайну их коммерческих отношений, Димыч под самыми разными предлогами исчезал из поля зрения. Антон, улаживая технические детали с клиентом, только краем глаза мог видеть Дмитрия на приличном отдалении с видом опечаленного родственника у чьей-нибудь могилки. Там-то он и опережал брата по части снятия стресса.
Но главным препятствием в расширении столь доходного дела была напрочь отсутствующая у Димыча способность самостоятельно набирать заказы. Вообще-то он обладал натурой, в целом раскрепощённой и волевой. Но при одной только мысли подойти к копошащемуся у могилы посетителю он немедленно впадала в ступор. Невозможно было найти никаких резонов, чтобы уверить его в глупости подлого воображения. Что ему мерещилось в такие моменты, один Бог знает! Вот только вреда от такой политики случалось немало. В иные, урожайные на посетителей дни, Антон не мог просто физически обежать обширное кладбищенское пространство. Упуская верные заказы, он срывал своё раздражение на несчастном, зацикленном братце.
