Дядю Хельта я встретила случайно. После того, как меня вынудили, «как олицетворяющую сплав традиций древности и веяний прогресса», выстоять перед всеми выпускниками, прочитать заранее подготовленную речь и совершить прочие положенные формальности, я была готова взорваться.
Ушла с возвышения, не особенно заботясь о приличиях. Тётушка говорит, что меня любит весь город, и на этот раз она права. В том не только моя заслуга: мой прапрадед немало сделал для того, чтобы Университет возвышался «в величии своём» над остальными зданиями города. Сколько бы ни было Реформ, Парламентов, потрясений – Университет Тегарона, столицы графства Тегарон, останется лучшим на всём континенте. Так-то.
Выглядела я, вероятно, странно для Утренней Звезды: мантия выпускника, вышитая золотом шапочка и перчатки – как-никак, я отличница. Под мантией – белое платье. Сапожки из змеиной кожи – тётушка настояла. Никто, кроме неё, не помнит все, до единой, традиции, а куда без них?
А на улице – жара. Хотя за многие столетия «уличная» одежда, та, что под мантией, стала удобна и в жару, и в стужу; в ней всегда прохладно и удобно. Но у простолюдинов моё облачение всегда вызывает сочувствие – так закутана!
Спокойно, Майтенаринн. Полминуты блаженной прохлады – в подземном переходе, ведущем из Университета в парк. С этим переходом всё время что-то случается – то канализацию прорывает, то крысы обнаруживаются. Большие, много и голодные. В иной день я ни за что бы не осмелилась пройти здесь одна. А перед Выпуском, понятно, всё вычистили, починили, привели в порядок.
Офицер охраны (ещё одна из множества традиций) отсалютовал, улыбаясь. Только мне. У выхода – входа? – два старых металлических зеркала – створки ворот, гладкие латунные листы. Надо же, как отполировали! Глянула в них – сама себе понравилась. Действительно, дочь древнего рода – волосы прямые, русые, глаза большие, зелёные, лоб высокий, кожа благородного бронзового цвета. Лицо только чуть-чуть длинновато. Меч мне, кольчугу и коня! Впрочем, зачем? Со мной и так все считаются, я – Светлая.
Раз отражаюсь в зеркале, значит – человек, не призрак, не нечисть. Я едва не рассмеялась в голос, еле сдержалась.
Впрочем, я уеду отсюда в любом случае. Прочь, за океан. Буду копаться в песке, изучать руины, кости, черепки. Я устала от этого крохотного городка, который старается казаться центром мироздания. Пусть мои предки жили и правили здесь долгие века – я так не хочу.
Сбегу. Никто мне не поможет – ну и пусть.
* * *
Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон стояла на тропинке в парке и кормила с руки синицу-синехвостку. Самую мелкую из собравшихся на угощение. Прочие суетливой шумной компанией носились поблизости, предвкушая угощение, но девушка велела им держаться в стороне. Птичка клевала торопливо, оглядываясь на нетерпеливых сородичей. Потом, конечно, они зададут ей трёпку, но будет поздно: семечки недосягаемы.
Майтенаринн улыбалась. Она знала, что позади, на почтительном расстоянии – как всегда – собрались жители городка, участвующие в ритуале. Только отпрыскам правящих фамилий графства дано повелевать всеми живыми существами, не одними лишь людьми. Знали бы зрители, как это просто. Ну, не совсем просто… её, Майтенаринн, обучали этому довольно долго, но ведь обучили! И строго-настрого велели никогда, никогда не открывать тайны. Старые, странные, неведомо кем выдуманные традиции навязали ей с момента рождения диадему Утренней Звезды – талисмана и символа процветания города и графства…
Сколько синиц собиралось разом – столько новых лет спокойствия и процветания добавляли Владыки Мира графству. Раз в лунный месяц положено приходить сюда, в сердце города, испрашивать для государства благоденствия. Всякий раз слеталось всё больше синиц.
Первый раз, много-много лет назад – только пять, самых смелых. Сегодня, сейчас, Майтенаринн окружало больше сотни. Отвлекаться и считать их нельзя – хрупкая ниточка, заставляющая священных птиц подчиняться, может оборваться от неосторожного жеста.
Майтенаринн улыбалась, но ей было невесело.
Пока училась в Университете, пользовалась ограниченной, но свободой. Теперь что? Тётушка неоднократно повторяла, что семья Тонгвер не может позволить ей, надежде всего графства на возвращение аристократии к власти, жить в своё удовольствие. Пора платить по счетам… По счетам за будущее, надо полагать – в Университете не было поблажек. Наоборот, спрашивали строже остальных.
И всё равно она – первая…
Заморыш, наконец, наелся и упорхнул, то и дело проваливаясь в воздухе почти до самой земли. Всё, остальным тоже можно… Угощайтесь, ненасытные… Последнюю горсть семечек Майтенаринн, как положено, подбросила над головой. Она знала, зрители сейчас затаили дыхание…
Синий вихрь окружил её, тёплый воздух, треск крыльев.
На траву, на мантию, на голову не упало ни одного семечка. Одна из синиц уселась ей на плечо и спела восхитительную весеннюю песенку прежде, чем улететь.
Майтенаринн, продолжая улыбаться, соединила ладони над головой, и исполнила знак Всевидящего Ока. Сегодня участники ритуала будут шёпотом рассказывать, как их Утреннюю Звезду – обращаться к ней полагается «Светлая» – окружил сияющий ореол. Красноватый ореол.
Теперь – домой. Никто из зрителей не станет искушать судьбу, провожать Светлую. Если она оглянётся, любопытным несдобровать. Я одна, думала Светлая, изо всех сил стараясь улыбаться. Несомненно, журналисты, которых не удержат никакие суеверия и традиции, сейчас тщательно ловят её лицо в прицел видоискателя. Они не знают, что ещё немного – и ей захочется расплакаться.
Тропинка вела вглубь, в заросли шиповника. Всевидящее Око заметит её и там, но хозяйка Ока всё поймёт, не станет хмуриться.
Пока она кормила синиц, трава у самых её ног успела подрасти – на добрых полметра.
* * *
Можно выйти из парка через Приветственные, северные ворота. Но там отбою не будет от горожан. Они не станут подходить близко, и уж тем более заговаривать – если Утренняя Звезда нахмурится, глядя тебе в глаза, до рассвета можешь и не дожить.
Такое, говорят, уже было. Не с ней, не с Майтенаринн.
Нет, не хочу. Могу пойти на восток – вызвать машину и добродушный седой Ройен, по совместительству дворецкий Северного дома, её жилища, отвезёт домой. По пути остановит, где его попросят – у озера, например, или у обрыва, за которым заканчивается город, а лес колючими волнами убегает до самого горизонта.
Нет, не хочу. Ройен – один из немногих, с кем интересно быть поблизости (на расстоянии, определённом традициями), но он непременно спросит, что стряслось. А я отвечу. А по возвращении домой дворецкому устроят допрос с пристрастием.
