Дни шли, а чужак никак не умирал. Шаман говорил, что стрела попала прямо в сердце, но духи леса почему-то не хотели забирать его в долину предков. В племени поползли слухи, что у чужака нет сердца. Ведь если бы оно было, как у всех остальных, он бы уже давно умер. А он был жив. Почему? Потому что он сам был духом леса. Так считали туматы. Они верили, что чужаку помогали все остальные духи. Иначе как бы он мог победить медведя и речного шамана? При этом все вспоминали древнюю легенду о встрече туматов с другим племенем. Тогда их предки чудом спаслись, но у сына вождя погиб маленьких сын. Злой колдун вырвал у него из груди сердце.
Стойбище гудело, как муравейник, и все, без исключения, верили в эти слухи. Все, кроме старшего охотника Нурэя. Тот сразу невзлюбил неунывающего чужака, и интуитивно чувствовал, что рано или поздно их пути пересекутся.
Тем временем Богдан быстро восстанавливался. Для туматов это было главным подтверждением его связи с тайными силами леса и гор. Они не знали, что стрела попала в ребро и соскочила чуть ниже, потеряв силу удара. Да, острие вошло вглубь, но не пробило грудь насквозь. Наверное, оно должно было попасть в сердце, но почему-то не достала до него. Ещё тогда, на поляне, Богдан удивился, что было мало крови. На теле осталась рваная рана. Пару раз он задумывался над этим, но потом забыл. Главное, что не было заражения крови, и перелома ребра. Поэтому всё и зажило на удивление довольно быстро. Да и жизнь в племени не давала долго залёживаться.
– Тут либо умирай, либо работай! – сказал он удивлённому сыну шамана через несколько дней, когда тот пришёл к нему с настойкой трав от отца. – Пошли, надо воды принести. Ну и заодно ноги размять.
В это время вождь племени решал более важные проблемы. Старейшины собирались несколько раз, но так и не смогли прийти к единому мнению по поводу монголов. Одни говорили, что надо уходить, другие взывали к традициям и требовали проведения обряда посвящения в охотники и говорили о предсказаниях чужака. Однако Богдан об этом ещё не знал.
После очередного бесполезного спора все разошлись, так ни о чём и не договорившись. Баргуджин не спеша возвращался в гэр, думая, что делать дальше. Маймахи бесшумно ступали по мелкой пыли, устилавшей проплешины между островерхими жилищами туматов. Во время дождя эти серые круги сразу превращались в грязные лужи, которые трудно было обойти, и только дети радовались их появлению, залезая туда по колено и играя, как маленькие зверёныши. Кое-где слышались голоса женщин, но в этот день было необычно тихо. Всё изменилось. Как будто посреди земли вдруг образовалась огромная трещина, разделившая жизнь на две половины – до появления уйгуров и после. Солнце постепенно приближалось к краю горизонта. Дневная жара спала, однако ветра не было, и плотный, густой воздух всё ещё продолжал окутывать землю, напоминая о полуденном зное.
Баргуджин подошёл к гэру и окунул голову в большое деревянное ведро. Вода была тёплой. Он даже не почувствовал прикосновения, а так хотелось чего-нибудь холодного! В холомо его ждали. Напряжённые лица, полные немного вопроса взгляды, поджатые губы – Айлана и дочери хотели узнать, что будет дальше. Но ему нечего было сказать. Всё оставалось по-старому.
В гэре было душно. Баргуджин сел, выпил воды, стряхнул капли с бороды и усов и замер, уставившись перед собой невидящим взглядом. Со стороны казалось, что он к чему-то прислушивается. Жена терпеливо ждала в стороне, зная, что в такие моменты его лучше не беспокоить. Как зоркая птица, она готова была сорваться с места и выполнить любое желание. Но пока надо было просто быть рядом. Неслышно подошли дочери. Айлана остановила их жестом руки.
– Сейчас приду, – со вздохом сказал Баргуджин и встал. Ничего не говоря, он вышел их душного гэра и направился в сторону жилища шамана. Видеть жену и дочерей, ждущих от него слов поддержки и уверенности в будущем, он не мог. Потому что этой уверенности у него не было. Была пока только надежда. Призрачная, но всё же надежда. На мгновение ему показалось, что небо потемнело и вдали вспыхнули молнии. Неужели ураган? Нет, просто тени стали длиннее и уже давала знать о себе усталость.
Вождь шёл по узкой тропинке, вспоминая прошлое. Казалось, он плывёт над землёй и временем. Туматы пришли сюда много, очень много зим назад. Их привёл предок Баргуджина по имени Бартугэй. В те времена зимы были длиннее и тяжелее, чем сейчас. Суровые морозы и голод гнали туматов всё дальше на юг, забирая каждой весной десятую часть племени. Да, отец говорил, что умерло много, очень много людей, пока их предки не добрались до этой реки, которая текла вдоль громадного леса до самых предгорий. Здесь впервые духи снега и холода смилостивились над туматами, и отступили на север.
Баргуджин остановился и посмотрел вниз. Там виднелся изгиб реки. Она брала начало где-то далеко на севере, в больших озёрах, полных воды и рыбы, шумно неслась мимо гор и холмов, и всегда казалась ему надёжной защитой от любого врага. Даже горы не были так близки, как эта река. Наверное, камни напоминали о холоде и лишениях, а вода принесла его предкам спасение, и поэтому он её любил.
