Читают / не читают: дискуссии и факты
Российские исследователи и практики до сих пор, как это ни удивительно, не выработали единого взгляда на проблему состояния чтения, читательской культуры в стране.
«За двадцать лет выросли поколения, для которых чтение не является обязательным процессом, – считает Б. Куприянов. – Для которых чтение является одним из способов убить время. Книга стала интертейнментом в их сознании. Они не знают, что у чтения есть какие-то другие смыслы, кроме как убить время между двумя остановками в транспорте. Если мы рассматриваем книгу как товар на рынке развлечений, то книга исчезнет. Потому что тогда книга проигрывает айфону, фейсбуку, фильмам, компьютерным играм. Но у книги много других важных функций» [87].
Оптимисты готовы с этим поспорить: «Во-первых, оказалось, что если смотреть на чтение как на практику, связанную с работой с какими-то текстами, то читать стали не меньше, а больше, потому что появилось электронное чтение и чтение в Интернете, и в этом смысле можно говорить о том, что читают даже в разы больше. Чтение на мобильном телефоне сообщений и так далее.
Но, конечно, в первую очередь нас интересовало именно чтение книг, чтение художественной литературы, и здесь, действительно, определенное снижение имеет место. С другой стороны, оказалось, что эти новые форматы технических приспособлений для чтения совершили революцию, о которой многие ничего не знают или не обратили на нее внимания. Это касается ситуации с чтением в провинции. ‹…› Теперь в общем и целом можно получить любую книгу. Например, если человек очень увлекается темой охоты, он может раздобыть все книги об охоте. Если человек интересуется древней Скандинавией, то, если раньше в поселке городского типа Березайка шансы найти книжку о Скандинавии стремились к нулю, теперь перед ним горизонты абсолютно раскрыты» [1].
Можно ли приравнять друг к другу чтение эсэмэсок в телефоне и чтение многотомного романа?
«Пользователи Сети не читают тексты, они их сканируют: охотятся за фактами, считывают разрозненные куски данных, стараются оценить потенциальную важность информации, с легкостью переключаются на гиперссылки и сопутствующие материалы» [108].
А вот на серьезные, глубокие тексты переключаться оказывается сложно даже профессионалам. Автор книги об эволюции чтения «Proust and the Squid» Марианна Вулф с тревого отмечает, что «попытка взяться за Германа Гессе после целого дня веб-серфинга и лавирования среди сотен электронных писем, закончилась для нее неудачей: «Я не шучу, я просто не смогла это сделать. Чтение первой страницы обернулось настоящей пыткой. Я не могла заставить себя замедлиться, перестать сканировать текст, отыскивать ключевые слова“» [108].
«…Приводились данные исследований, указывающих на уязвимость интернет-пользователей для отвлекающих факторов, снижения глубины понимания информации и концентрации внимания. Известно, что из-за Интернета также ухудшаются такие навыки, как способность возврата к уже переосмысленной информации, индуктивный анализ, критическое мышление, воображение и обдумывание».
Не слишком ли большая плата за прогресс? Неужели «всё большее количество людей рискует потерять навык вдумчивого чтения» [108]?
Пессимисты опровергают мнение о буме чтения: «Эта новая реальность состоит в том, что, вытесняя мир письменности, мир научно-исследовательский, ему на смену приходит мир дрожащей визуальности, музыкального или околомузыкального шума, который звучит в наушниках у десятков миллионов людей, не давая ни секунды времени задуматься; мир постоянного мелькания красок и лиц. Сознание, осциллирующее в этом пространстве, в этом постоянном напряжении, если у него нет никаких интеллектуальных скреп, нет инструментария, отпускает человека в эту заэкранную светомузыку» [32].
Именно в России с чтеним неблагополучно: «Даже если мы посчитаем, сколько в России книг воруют в сети, если мы посчитаем, сколько людей в России ходят в библиотеки, сколько людей в России покупают книги, электронные и бумажные, и разделим на количество жителей, мы получим очень плохую цифру, ниже, чем в любом европейском государстве» [87].
