Наталья Янтарная - Судьбы – как реки

Михаил сидел на лавочке, тяжело опустив голову. Он не успел. За два дня до того, как нашел мать, ее схоронили. А искал он всю жизнь…

Наверное, очень необычной была эта история, если ее по сей день вспоминают старожилы в далеком, Богом забытом, алтайском селе.

Жила в том селе обычная тихая женщина. Ничем не примечательная – ни красотой, ни умом, ни трудолюбием. Жила одна, в маленьком бревенчатом домишке на окраине.

В послевоенное время мужиков было наперечет. Однако она понесла, неизвестно от кого. Молчала наглухо, не призналась даже единственной своей подруге Пупчихе.

Сына Мишку невзлюбила сразу. Как будто он виноват во всех ее бедах. Лупила за малейшее непослушание. Когда уходила на целый день на работу, привязывала за ногу к столу. Ставила миску с водой, как собачонке. Покормить иногда просто забывала. Но мальчик оказался живучим.

Однажды Пупчиха заглянула в комнату и увидела едва живой, синий от побоев, худенький скелет. У чужого человека сердце дрогнуло от жалости:

– Сдай ты его в детдом, не мучай…

Вскоре две подруги повезли Мишку на вокзал. Там посадили на лавку, дали в руки пряник и спрятались. Наблюдали, что дальше будет. Ребенок доел пряник, подремал немного, потом потихоньку захныкал. В зале ожидания было холодно.

Наконец его заметил милиционер. Подошел, погладил по головке.

– Ты чей? Потерялся что ли? Замерз, бедолага…

Повел за ручку в дежурную часть. Две дуры следовали сзади. Ждали, когда власти отправят дитя в детский дом.

Часто вспоминала мать-кукушка, как сидела в парке и ждала, когда уведут ребенка…

– Ну, и змея ты – говорили товарки, которые тоже нарожали без мужей, но растили детей с любовью. Часто отдавая им самое лучшее, а иногда и последнее…

Жизнь текла своим чередом. У товарок дети выросли, внуки – помощники. Мишкина мать так и жила одна. В селе одинокому старику тяжело. Печь протопить – много дров нужно. Наколоть, принести. В Сибири зима долгая.

– Может, сына поискать? – спрашивала Пупчиху.

– Да не признает он тебя… Ты же его бросила, не простит!

Собралась эта женщина в дом престарелых. Начала бумаги готовить, да не успела. Стало плохо, слегла и замерзла в нетопленом доме.

Михаил сидел на лавочке возле покосившегося старого дома. Подошла соседка.

– Тебе чего? Чьих будешь? – подслеповато щурилась на незнакомца.

– Расскажите, кто здесь жил?

– Старушка одинокая. Померла недавно.

– А дети были?

Был когда-то сынок, кажется, Мишкой звали…

– Так это моя мамочка! На вокзале она меня потеряла. Бедная, как же она, наверное, убивалась… Родная моя!

Нашел! Считай, весь край обошел, во многих деревнях побывал, а оказалось, совсем рядом я с мамой жил! Каким же раем мне этот дом казался…

Я ведь все помню… Возле заиндевевшего окошка с морозными узорами стояла кровать. Вдалеке, на горизонте, синели горы. Дорогу помню, по которой меня везли в город. Автобус тогда сильно подпрыгивал на ухабах.

С горечью и слезами смотрела на него Пупчиха. Но так и не решилась рассказать, как на самом деле потерялся Мишка…

Людмила в свои 35 была старой девой. Такое часто бывает в среде учителей. Но смириться с такой участью ей не хотелось.

Однажды тихий, неприметный мужчина, живший по соседству, оказал знаки внимания, и она его не отвергла.

Правда, вместе прожили недолго. За то короткое время Людмила поняла две вещи – что беременна и что муж – алкоголик. Он не пил запоями, как многие. Он пил ежедневно, но понемногу. Поэтому сразу не заметила.

Мужа выставила за порог, а ребенка принялась воспитывать в одиночку. Но несмотря на педагогическое образование, сынок не удался… Начиная с тринадцати лет, начал курить и пить, тусоваться в подвалах. Драки, разборки, приводы в милицию.

Дальше – больше. Стал требовать деньги, продавать вещи из квартиры. А затем привел женщину, насквозь прокуренную и пропитую шалаву.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения стало то, что посмел поднять руку на мать… Избил ее потому, что не дала денег на опохмелку.

– А что в следующий раз – совсем убьет? Нужно бежать! – решила Людмила, рассматривая в зеркало синяки, – жизни все равно не будет… Бежать от стыда и позора перед людьми…

Когда-то в наследство от бабушки ей достался домик в селе. Он давно пустовал. Людмила собрала вещи и уехала, никого не предупредив. Там устроилась на работу в школу. Сельчане помогли с ремонтом.

Так и жила одна. Подошел пенсионный возраст. Чтобы оформить бумаги, нужно было съездить в город. Людмила решила заодно сходить в квартиру, где жил сын. Посмотреть, как он там. Сердце-то материнское болело… Ключ у нее был.

С волнением открыла дверь. А там на кухне, в собственной луже, валяется вдрызг пьяная сноха. Под столом, на заплеванном полу, среди окурков ползает годовалая девочка. Форточка открыта, ребенок – в мокрых ползунках. Кожа девочки от долгого нахождения в холоде и сырости мраморного оттенка.

Людмила ахнула:

– Боже мой, это же моя внучка…

Переодела, сбегала в магазин за детским питанием, покормила. Вечером объявила горе-родителям, что внучку Дашу забирает к себе. Они особо и не возражали…

Теперь у нее появилась цель в жизни. Людмила воспрянула духом.

Хоть и жили трудно, на одну пенсию, но не унывали. Тяжелее всего приходилось зимой – когда не хватало дров, ходили в лес за хворостом. Летом – в огороде работали. Даша не ленилась, помогала старенькой бабушке. Училась хорошо. Поступила в институт и уехала.

Людмила опять осталась одна. Помогала Даше деньгами, почти всю пенсию высылала. Соседи ее ругали:

– Сколько будешь девчонку тянуть? У нее отец есть с матерью. Поживи для себя…

Но Людмила думала только об одном – доучить бы хватило сил. Не нужна дочь таким родителям.

В последний год Дашиной учебы у Людмилы сильно распухли ноги, колени болели, передвигалась с трудом. Возраст давал о себе знать – уже под 80…

– Как зимовать буду? Ни воды, ни дров не принести – навещали ее невеселые мысли…

Летом приехала внучка, да не одна, а с мужем. На своем автомобиле. Выложила на стол новенький диплом.

– Бабушка, он и твой тоже… Не смогла бы я выучиться без твоей помощи! И вообще, собирай вещи – мы тебя к себе забираем, уже и комнату приготовили.

Людмила то соглашалась, то отказывалась. То плакала, то смеялась. Собрала вещи, конечно. Одной оставаться уже невозможно.

А утром ей стало плохо, ноги отказали – инсульт.

– Хорошо, что летом умираю, – только и промолвила.

Выполнила Людмила свой обет – подняла внучку. Может, и держалась на этом свете только потому, что Даше деваться было некуда…