Вот и прошел целый глупый год. На календаре был конец марта, но зима чихать хотела на этот факт: бесконечный снег валил, как перья из распоротой подушки и, превращаясь в нечто сырое и липкое, усердно плевался в окна. Мое настроение соответствовало погоде в точности до последнего снежного плевка. Душевное состояние требовало немедленной исповеди, и я принялась искать телефон, дабы позвонить подруге. Поиск телефона был занятием отнюдь не простым, мой аппарат имел очень длинный шнур, я таскала его за собою по всей квартире, телефон мог оказаться где угодно.
На этот раз мой желтый, местами облупившийся приятель, оказался в ванной, в тазу, под грудой белья. Вытащив его оттуда, я отнесла аппарат на кухню и поставила чайник. Присев на табуретку, я накрутила номер единственной и неповторимой подруги.
– Алло, – сонно пробормотала она.
– Еще спишь? – удивилась я, потом что на часах был полдень.
– Я вчера была у двоюродной сестры, у нее личная драма…
– И вы напились, – закончила я. Личные драмы у сестры происходили раз в неделю, иногда чаще.
– Так, выпили немного, – зевнула Тая. – У тебя что-то случилось?
– Да, – я мрачно разглядывала заплеванное снегом окно. – Сегодня я хорошенько обдумала свои перспективы на будущее.
– И что?
– Их нет. Совсем никаких. Я никогда не стану богатой и знаменитой. Никогда не смогу прожигать жизнь на всю катушку. Я помру в нищете и безызвестности.
– Сена, чего это с тобой? – подруга неприлично, с подвыванием зевнула.
– А того! И прекрати зевать! Понимаешь, я хочу жить красиво, хотя бы иногда. Хочу есть пищащих устриц и плесневелый сыр. И запивать настоящим шампанским! Не из ларька! Неужели я не достойна хоть капельки счастья? Я хочу быть богатой!
– Сена, кажется, тебе на грудь опять прыгнула жаба. Плесневелый сыр я ела – гадость, и ты вполне можешь себе это устроить – вытащи из холодильника кусок обыкновенного и положи в теплое место. Через пару дней можешь наслаждаться.
– Это совсем не то, я хочу есть сыр, который заплесневел в Париже. Надо срочно что-то делать, жизнь так коротка! Ее надо прожигать хотя бы иногда, хотя бы раз в месяц… нет, лучше раз в полгода… И оставь в покое мою жабу! Она имеет право на существование, как любое живое существо!
– Что ты решила сделать? – Тая перестала зевать, и ее голос немного напрягся. – Говори…
– Решила купить омара! – выдала я.
– Чего? Омара Хайяма? Книгу?
– Я хочу прожигать жизнь, а не читать, как ее прожигали другие! Хочу купить омара, такого большого рака, они продаются в супермаркете у метро.
– Зачем он тебе? Будешь дрессировать? Тебе собаки мало? Ты вообще знаешь, чем эти гады питаются?
– Тая! – застонала я от непроходимой дремучести подруги. – Я не собираюсь покупать живого, я куплю дохлого омара и съем его!
– Бе-е-е! – раздалось в трубке.
– Может, конечно, и «бе», – с достоинством ответила я, – но все-таки я это сделаю.
– Все понятно. Если это улучшит твое самочувствие, буду рада. Когда собираешься за покупкой?
– Прямо сейчас, – я старалась не смотреть в гадское окно.
– Погода ужасная, может, подождешь?
– Не могу, я моментально потрачу зарплату, и прожигаться будет не на что.
– Ну, мысленно с тобой.
– Приехать не хочешь?
– Попозже, ладно? Я еще не проснулась окончательно.
– Ладно.
Я повесила трубку и посмотрела в коридор на безмятежно храпящую собаку. Лаврентий никак не намекал на прогулку, поэтому я быстренько собралась, осторожно переступила через блаженно дрыхнущего сенбернара, и вышла из квартиры.
На улице действительно было скверно, но я твердо решила довести дело до конца. До самого супермаркета я размышляла об омаре и о том, почему же именно эту идею я вбила себе в голову? Но останавливаться и придумывать что-нибудь другое было уже поздно, если меня куда-то понесло, я буду нестись до конца, даже если впереди бетонная стена.
Народа в магазине было мало, никто не мешал мне бродить вдоль прилавков в эйфории предвкушения встречи с куском красивой жизни.
В отделе рыбы и морепродуктов, я это увидела. Штук пять омаров разных размеров лежали горкой, рядом красовался ценник с надписью «лобстер», и цена… О таких один известный юморист сказал: «Не поймешь, это цены или номера телефонов?»
– Девушка, – обратилась я к продавщице, – скажите, омары и лобстеры это одно и то же или нет?
Она как-то странно посмотрела на меня и пожала плечами. Это можно было расценить как угодно. Выхода не было, я выбрала среднего, потом подумала и взяла самого большого, решив не мелочиться в прожигательстве. Мой новый друг была замороженным и тяжелым, для собственного успокоения, я продолжала величать его «омаром». На оставшиеся деньги я купила бутылку пива, пару лимонов и поехала домой. По пути я напрягала память, пытаясь вспомнить, как же варятся раки. Вспомнилась кипящая вода, соль и укроп.
Дома я достала самую большую кастрюлю, решив предоставить почетному гостю максимально комфортные условия, налила воды и бросила пучок завядшего укропа, который был давним жителем моего холодильника. Лаврентий сразу же усек, что хозяйка снова затевает что-то глобальное, и быстренько убрался под письменный стол, который давно приспособил под свою будку.
Пока вода закипала, я разглядывала омара. Он лежал на столе, с усами в разные стороны, с устрашающими клешнями и каким-то недобрым взглядом круглых глазок. Наверное, при жизни он не отличался добрым нравом… Вода закипела, я бухнула в кастрюлю соль и аккуратно опустила туда омара. На всякий случай я прикрыла его крышкой и наружу остались торчать только усы. Сколько варить страдальца, было неизвестно, оставалось верить интуиции. Налив в бокал пива, я заняла дежурный пост на табуретке. Омар тихо булькал, я время от времени приподнимала крышку и проведывала его. Постепенно по кухне стал распространяться какой-то загадочный запах… Я тщательно принюхивалась, потом из комнаты пришел Лавр и тоже стал принюхиваться.
Через полчаса мне в голову стали приходить сравнения омара с яйцом – ни у того, ни у другого не поймешь, сварились или нет. И тут до меня дошло, что красный он не от рождения, раньше он был зеленым, значит, омара уже кто-то сварил до меня! Похвалив себя за сообразительность, я аккуратно выудила омара и положила на большой блюдо. Украсив веточками укропа и торжественно водрузив «красивую жизнь» на середину стола, я посмотрела на Лавра. На морде сенбернара читалась только настороженность и больше никаких эмоции. Иногда он поразительным образом напоминает мою подругу…
Разрезав лимон, я чинно уселась за стол. От зверюги валил пар, и взгляд его был таким же недобрым, как и до варки. Выжав на омара лимонный сок, я задумалась. Как же теперь добраться до самого главного – до мяса? Повсюду был очень крепкий бронежилет и ни малейшей лазейки. Особенно угрожающе выглядел хвост. У меня получилось оторвать маленькие лапки и разгрызть их. На вкус отдавало моим престарелым укропом и холодильником. Я запила эту красоту пивом и попробовала оторвать большую клешню. Она не поддавалась. Тогда я попыталась ее вывихнуть и злостно выломать. После пары попыток, от которых любого садиста бросило бы в дрожь, мне это удалось. Клешня была здоровенная и такая же неприступная, как и все остальное, но этот омар еще не знал, с кем связался.
