Нижеследующий текст является художественным произведением.
Все действующие лица, характеры героев, являются вымыслом автора, и любые совпадения с действительностью случайны. События и ситуации вымышлены автором.
Крупный мужчина в светлой футболке и спортивных брюках остановился на пригорке и беспокойно оглядел летнюю степь. Солнце палило нещадно. Он вытер пот со лба и прислонил к себе короткую узловатую палку, что нес в левой руке. Нервно достал из кармана мятый лист бумаги и, прищурив выпуклые, словно у быка, глаза, долго сопоставлял местность со схемой.
Потом решительно двинулся дальше. Наконец он увидел вдалеке коровники фермы.
В это время из-за пригорка, метрах в ста, показался молодой пастух – видимо, тоже держал путь в сторону фермы. На свою беду он заметил мужчину; остановился, проследил за чужаком в бинокль и помахал ему рукой.
«Незнакомец. Наверное, заблудился», – решил пастух. Однако мужчина никак не отреагировал на его жест. Тогда чабан засунул два пальца в рот и по-разбойничьи засвистел. Свист разрезал степной зной, на мгновение даже заглушив стрекот кузнечиков; рядом с парнем из травы выскочил оглушенный заяц и дал стрекача, выписывая восьмерки.
Путник вздрогнул, ища глазами свистуна. Серо-зеленый костюм чабана потерял цвет и почти сливался с летним пожелтевшим ковром степи.
Пастух накинул свою кепку на палку и повертел ею над головой.
Наконец путник заметил его и неохотно пошел навстречу.
– Салам аллейкум, – поздоровался гость прокуренным голосом, приближаясь к парню.
– Ва аллейкум салам, – дружелюбно ответил пастух.
Тут в степи любой новый человек – событие. Пастух с интересом разглядывал незнакомца: толстый, с лоснящейся от пота кожей и бледным лицом, полными лиловыми губами и коричневатыми кругами вокруг больших, навыкате, глаз. Заметил пастух и наколки на коротких толстых пальцах, что держали узловатую палку.
«Городской. Уголовник, что ли? И травкой, похоже, балуется, – отметил чабан про себя. – На беглого не похож. Взгляд скользкий. Что же этому шкафу в степи понадобилось?»
– Собаки тут бывают? – спросил мужчина, будто за ними он и забрался в такую глушь. А тем временем глаза ощупывали пастуха, его старую винтовку с треснутым прикладом и намотанной в несколько слоев тонкой медной проволокой.
Юноша пожал плечами и снисходительно улыбнулся:
– Кругом фермы. Конечно есть. Как же без собак?
Вероятно, чужак решил, что пустых разговоров достаточно и пора переходить к сути. Взгляд его стал холоднее.
– Где чабана Заку можно найти? Он мне нужен, – отрезал незнакомец.
– Случилось что? Я с другой, дальней фермы, – пожал плечами пастух. – Заку, наверное, коров пасет, где-нибудь вон там, – указал он ярлыгой налево и предложил: – Идем на ферму, там наверняка кто-то есть, спросим.
– Нет, все ништяк. Один вопрос хотел с Заку перетереть, – уклонился мужчина от приглашения на ферму. – Значит, там, говоришь? Ну, от души.
Чужак облизнул толстые губы и свернул влево. Пастух посмотрел вслед, усмехнулся и пожал плечами. Мало ли странных чужаков по степи ходят. И легко, будто не было изнуряющей жары, продолжил путь в сторону виднеющейся вдали фермы.
Через некоторое время пришелец вынужден был снова остановиться. Со стороны фермы к нему бежал тот же пастух – только на этот раз с направленным на него ружьем, чуть пригнувшись и что-то выкрикивая.
Чужак застыл и напряженно прислушался.
– Стой! Стоять! – наконец услышал он, что кричит ему пастух.
Мужчина быстро обвел взглядом безлюдную степь. Определенно это относилось к нему, больше здесь не было ни души.
Пастух приблизился, шумно дыша и, отрывисто скомандовал:
– Руки!
Недоумение отразилось на лице пришельца.
– Ты че, пацан? Чего надо? Ружье-то убери! – Его глаза навыкате тяжело уставились на молодого чабана, пытаясь осмыслить происходящее.
– Заку он ищет! Счас я тебя в ментовку отведу! – дрожащим от волнения голосом сказал пастух, подходя близко к уголовнику, – там… там человек убит!
– А при чем тут я? Обкурился? – Глаза бугая готовы были выскочить из орбит. – Значит, в ментовку меня отвести хочешь? Хитро, там-то на меня в момент навесят…
Но пастух, казалось, не расслышал чужака.
– Давай, топай! Там тебе все расскажут! Судя по наколкам, это для тебя привычное дело. А дернешься – шкуру попорчу! – Воинственный чабан показал дулом ружья, куда идти.
Незнакомец сплюнул на землю и оскалился.
– А ну брысь отсюда, сопляк! Я сейчас это ружье тебе в задницу засуну! – закипел уголовник и перехватил рукой узловатую палку в положение, удобное для замаха. – На меня вздумал наехать! Да ты кровью харкать будешь…
С лиловым от гнева лицом он сделал маленький шаг вперед.
На долю секунды молодой пастух замешкался, растерянность мелькнула в его глазах – не ожидал, видно, такого сопротивления или представлял все по-другому. Но в следующее мгновение перевел дуло винтовки с груди на ноги пришельца и отступил на шаг:
– Стой! Стрелять буду!
– Да ты что, сука? Стрелять? В меня? – Хищно раздувая ноздри, пришелец еще на шаг приблизился к направленному на него ружью. – Так за что? А?
– Ты знаешь, за что! Стой! – снова крикнул юноша; теперь в его голосе читалась паника. – Стой! – повторил он, медленно пятясь, и в этот момент запнулся о кочку.
Противник воспользовался этим и рванулся к ружью. Пастух проворно отскочил назад и нажал пальцем на спусковой крючок. Боек сухо щелкнул, но выстрела не последовало. Подвело старое ружье молодого хозяина.
Бывший зек взревел:
– Ах, ты падла! – И неожиданно быстро для своего возраста и бочкообразной фигуры метнулся к чабану.
Дальше пастух действовал интуитивно: он дернулся назад, повторно взвел курок и нажал на спусковой крючок.
Но разъяренный урка успел рукой отвести ствол в сторону. Ружье выплюнуло в степь заряд картечи, рассчитанный на волка. Выстрелы рядом с головой оглушили пришельца, но не остановили его.
Дальнейшее произошло так же быстро, как картечь покидает ствол после удара бойка.
Юноша заметил взметнувшуюся руку противника, увидел короткую молнию блеснувшей «финки», непонятно откуда взявшейся у незнакомца. А затем его пронзила острая боль.
Удар ножом в отличие от выстрела оказался беззвучен, но безжалостен и точен.
Мужчина ловко выдернул нож из груди пастуха. Тотчас кровь оросила горячую степь. Выражение решимости тут же слетело с лица юноши, оно стало жалким, детским, а в черных блестящих глазах мелькнул страх.
Пастух выпустил из рук ружье, молча схватился за грудь и неловко стал оседать на бок.
Убийца снова вонзил нож в грудь жертвы. Пастух слабо дернулся, упал и затих.
