ГЛАВА 1
СВЕРХДЕРЖАВА. 2008 ГОД. ИЮНЬ
МОСКВА ПРИВЕТСТВУЕТ ГОСТЕЙ
Аэробус транснациональной компании «Аэрофлот» разгружался, освобождал свое серебристое чрево от багажа и пассажиров. Многометровая стеклянная труба эвакуатора была приставлена к его боку, и было видно, как хрупкие фигурки пассажиров медленно проезжают внутри нее, сидя в креслах транспортера. Лайнеры изо всех стран мира приземлялись на посадочные полосы и с ревом взмывали в небо. Маленькие частные самолеты и геликоптеры сновали в воздухе как разноцветные мухи, управляемые неслышными человеческому уху сигналами системы автоматической посадки.
А здесь, внутри эвакуатора, было тихо, шум реактивных двигателей не проникал сквозь толстое тонированное стекло. Пассажиры притихли, разглядывая жизнь гигантского роботизированного муравейника, именуемого международным аэропортом «Шереметьево-2». Самый большой аэропорт в мире выглядел как порождение инопланетного разума – ни единого человека не было видно на летном поле, только механические существа всевозможных форм двигались по серому матовому покрытию, сверкая никелированными конечностями, шевеля усами черных антенн. Причудливая фантазия выстроила здания терминалов – казалось, что овалы и кривые фиолетовых стен вылеплены из живой субстанции, растущей по собственным законам и не подчиняющейся земной гравитации.
Когда Шрайнер был в последний раз в Москве? Восемь лет назад. Всего восемь лет – и все так изменилось. Было ли фантастическое великолепие аэропорта в достаточной степени функциональным? Возможно, было, но еще в большей степени это предназначалось для услады глаз. Для изумления, для шокирования, для приведения в трепет и восторг людей, прибывающих в столицу самой богатой страны на планете.
Большинство пассажиров видело все это уже не в первый раз. И все же те, кто находился сейчас рядом со Шрайнером, дисциплинированно таращились на невероятную картину, проплывающую внизу. К мочке уха каждого была прилеплена пластиковая клякса коммуникатора и нежный девичий голосок рассказывал о том, какие услуги (бесплатные, черт подери этих русских, бесплатные!) предоставляет аэрокомпания в целом и «Шереметьево» в частности. Голос в наушнике Шрайнера, естественно, мурлыкал на немецком языке. Хотя это было излишеством – Шрайнер знал русский не хуже, чем немецкий.
Рихард Шрайнер не желал сейчас никаких услуг. Ему хотелось поскорее пройти таможенный контроль, сесть в такси, добраться до гостиницы, задернуть шторы, выпить сто граммов чего-нибудь сорокаградусного… И выключить все телевизоры, конечно. Рихарда уже тошнило от сервиса компании «Аэрофлот», наваливающегося на клиентов подобно снежной лавине. Чего стоил только сегодняшний фирменный обед в самолете – изысканное пиршество в лучших традициях русской императорской кухни. Шрайнер икнул. Сегодня он слопал пять дармовых кусков севрюги – драгоценной, янтарной, полупрозрачной. Полкило, наверное, не меньше. Боже, какой изумительный вкус… Но для желудка тяжеловато. Умеренность – вот что не помешает ему здесь, в Москве. Нельзя забывать, что он снова в России – в стране, где могут закормить до смерти.
Необходимость передвигаться на собственных ногах была сведена в Шереметьево до минимума. Широкая лента транспортера внесла новоприбывших в здание, миновала надпись «Российская Таможня» и вдруг непонятным образом разделилась на несколько полос. Теперь Рихард в компании нескольких человек ехал по широкому коридору – голубоватый потолок, неяркое освещение, стена-экран. По стене ползли неоновые буквы объявлений на русском, немецком, английском и прочих языках. «Уважаемые гости России! – значилось там. – Напоминаем Вам, что в нашей стране существует опасность заражения якутской лихорадкой. Настоятельно рекомендуем Вам сделать вакцинацию. В случае, если прививка не будет сделана, административные органы РФ не несут ответственности за Ваше здоровье. Тем, кто сделает вакцинацию, предоставляется карта на льготное медицинское обслуживание в течение одного месяца».
Чертовски привлекательное предложение. Рихард знал, что многие специально ехали в Россию, чтобы сделать эту прививку, а потом еще и полечиться по льготным ценам в шикарных российских клиниках. Это получило название «прививочный туризм». Прививка была бесплатной – от человека требовалось только согласие. Соглашались почти все.
Объяснялось это просто: российская вакцинация начисто избавляла организм от всех вирусных гадостей – от гепатита до СПИДа. Технология такого чуда держалась Россией в секрете – как, впрочем, и все тысячи чудесных технологий, составлявших основу экономического процветания Сверхдержавы. Бесполезно было бить кулаками в грудь, обвинять Россию в жмотстве и призывать ее поделиться вакциной с другими странами, издыхающими от СПИДа. Хочешь сделать прививку – пожалуйста, никто тебе в этом не отказывает. Приезжай в любой из русских городов и делай.
Что такое якутская лихорадка, никто толком не знал. Рихард помнил, что эта страшная болезнь промчалась по России восемь лет назад – в период Большой Смуты. Народ называл эту болезнь коротким простым словом: ЧУМА. Люди заражались и погибали тысячами. Рихард читал об этом в газетах, видел фотографии умирающих – неестественно красные раздутые лица, гноящиеся глаза, лопающаяся кожа на руках… Лично он ни одного заболевшего не видел. Была изобретена вакцина – та самая, уникальное творение биотехнологии. Вспышку инфекции задавили, не дали ей прорваться за пределы Сибири. Все население страны было привито. Прививали и иностранцев. Но Рихард Шрайнер остался непривитым. Он удрал тогда из России в страшной панике. Он почему-то боялся прививок – как бегемот из старого русского мультфильма. Он скорее заболел бы чумой, чем позволил бы ввести в свое тело чужеродный белок, механизма действия которого не понимал. Шрайнер удрал в Германию и не появлялся в России целых восемь лет.
Рихард вспомнил, как уезжал из этого самого Шереметьева. Разбитые асфальтовые пандусы, сизый сигаретный воздух, поднимающийся к тусклым металлическим кольцам потолка. Жалкие ряды изрезанных дерматиновых кресел, облепленные замерзающими пассажирами. Таксисты, назойливо хватающие за руку. Надкушенные гамбургеры и пластмассовые стаканчики с водкой на грязном столе. Бесконечные шевелящиеся хвосты очередей к стойкам таможенников – длинные для россиян, короткие для иностранцев. Хмурые, затравленные взгляды. Отпечаток застарелой раздраженной бедности… Как все могло измениться так всего за восемь лет?
Не так уж и важно, как. Главное, что изменилось. И теперь Шрайнер прилетел, чтобы взглянуть на все это собственными глазами. Он хотел понять, что все-таки произошло с этой страной.
