Глава 1
Филипп
Я всю жизнь не мог понять, как так получается, что в стране, столица которой носит гордое имя Вена, на заправках варят такой паршивый кофе. А ведь тут всего каких-то триста пятьдесят километров от кафе «Империал» на Рингштрассе. Жаль, не по пути.
Сейчас нам с Ауди предстоит куда более длинная дорога – шестьсот с мелочью, из которых приличная часть – серпантины. Угораздило же меня пилить в Китц на машине! Нет бы, как все нормальные люди, сесть на поезд. Ан нет, Филипп Эртли имеет право на парочку капризов. Честно заслужил. Правда, иногда случается о некоторых пожалеть, вот как сейчас. Косяк, чего уж там. Я решил ехать на машине, потому что в Китц мы отправились вдвоем с Джен, думали, что и обратно поедем вместе и по пути завернем на денек в Цюрих: там у нее должна была состояться съемка в каком-то мишленовском ресторане. Но вместо этого организаторы проекта зачем-то поменяли график, и ей пришлось садиться на поезд и тащиться в Прагу, чтобы снимать другой ресторан – тоже мишленовский, но уже не по пути. А я, стало быть, валю домой в гордом одиночестве.
Январский день плавно входит в фазу сумерек, с гор в долину ползет туман – мой хороший друган с позавчерашнего дня. И вообще для меня в Китцбюэле в этом году все сложилось просто шикарно. Две медали – золото в комби и серебро в слаломе, что позволило выйти на непостижимое третье место в текущем общем зачете и на первое в сборной.
Показалась светящаяся вывеска «ВР», надо бы долить топлива и заправиться кофе. Заруливаю. Магазин, как драгоценность, в сине-серых сумерках сияет золотисто-желтым светом через витрины, так прямо и манит зайти, будто я не знаю, что кофе там по-любому дерьмовый. Ладно, вариантов все равно нет. Пошел – бензин, туалет, кофе. Через витрину магазина вижу, как заправщик вытаскивает пистолет из горловины бака и возвращает его в гнездо. С банковской карты списались сто тридцать евро за бензин и шесть за кофе. Держа в руке горячий картонный стаканчик, выхожу на улицу и сажусь за руль.
Моросит дождь, бледный дневной свет нехотя покидает землю. Цепляется серыми лапами за бело-коричневые отроги гор, прячется в зарослях елей. Поэт я, блин. Порылся в дисках, поставил микс Дэвида Гетта “Fuck me, I’m famous” . На самом деле, чтобы взбодриться и не заснуть, но вообще-то я тоже гребучая знаменитость, если кто не знал.
Если устану ехать, могу переночевать в каком-нибудь отеле. Могу нанять водилу, чтобы отогнал машину в Шампери, где я изволю обитать, а сам – на самолете до Женевы, ну или на поезде, как вариант. Как утверждает навигатор, до ближайшего аэропорта в Инсбруке отсюда девяносто километров. Вот ближе к делу и решу.
Стаканчик с кофеобразной бурдой удобно разместился в подстаканнике между сиденьями, наполняя кондиционированный салон Ауди невкусным, но все же условно-кофейным запахом. Напиток - почти кипяток, да и пить на ходу неудобно. Но желания зависать на этой заправке нет – хочется домой. Без Джен в дороге нудно, а погода усиливает это чувство. Дождь припустил, пора включать дворники. Пожалуй, аэропорт в Инсбруке - неплохая идея.
Раздавшийся в машине звук похож на задавленный, но все же вполне отчетливый чих. Задавая себе вопрос, не магнитола ли это, или может что-то с печкой, я зачем-то завожу правую руку назад, за сиденья, и пытаюсь пошарить там. Оо-у! Я подскочил, без преувеличений, горячий кофе выплеснулся мне на бедро. Сука, горячо-то как, блин!!! Взвыл, как последний выхухоль:
- ФАК!!! – Моя левая рука на руле дернулась, Ауди выдает чокнутый кульбит, на который встречная фура реагирует истеричным гудком. Слава Богу, выровнялся, хоть и почти на грани фола. Какого?.. - Твою ж ты мать!!!!
На полу между сиденьями под моей рукой двигается, шевелится что-то живое. Мозг ну просто напрочь отказывается поверить в то, чему существует простое объяснение.
Я везу с собой зайца.
София
Выходные не задались с субботнего утра. Накладывая макияж, я размазала айлайнер, попыталась промокнуть кляксу ватной палочкой и довела дело до того, что пришлось полностью стирать все с этого глаза. У любимых сапожек обломился каблук, братец с утра спер мой телефон и посадил его в ноль, гоняя в туалете злобных птичек. На его-то телефоне подобные времяубивалки не задерживаются, родители следят за этим. А я теперь из-за него осталась без связи.
В довершение всего, пока я выясняла отношения с Домиником, немного потеряла бдительность и случайно ляпнула, что, если он еще раз тронет мой телефон, я расскажу фрау Оберхоф, что он полностью скачал свой реферат по литературе из интернета. На что Ник тут же – и, по обыкновению, чертовски громко – пообещал спалить отцу, что я все еще встречаюсь с Кристианом.
- Что?! – громовой голос папаши из холла заставил меня попытаться дать брательнику пинка, но с моим сегодняшним везением я только оступилась и грохнулась на коленку. Ник заржал и ретировался, уступая место битвы нашему родителю. И папа не замедлил явиться, грозный, как девятый вал. Правда, тому, кто его рассердит, не позавидуешь, а те времена, когда я была его любимой малышкой, минули давно и безвозвратно. Так что я оказалась в очень даже незавидном положении. Даже подумала, не выскочить ли из окна кухни, но это была дурацкая затея. Далеко не убегу без пульта от ворот и без верхней одежды и обуви, а на улице – пусть оттепель, но все равно январь.
И вообще, моя жизнь вовсе не мед, вопреки тому, что там себе навоображали Джемма, Нина и другие девчонки. Папаша только и делает, что строит, мама с ним вполне солидарна в этом вопросе, а Ника хлебом не корми, дай только меня донять. Переходный возраст, что с него возьмешь. Глупо ждать от пятнадцатилетнего пацана разумного поведения.
Папа возник на кухне, злой, как черт. Наполовину покрытая мыльной пеной физиономия указывала на то, что он прервал бритье ради такого дела. Впрочем, брил он только то, что считал лишним, а его темно-русая кудрявая идеально подстриженная борода, прошитая серебряными прядями, почему-то приводила в восторг не только маму, но и моих глупых подружек. Не, я, конечно, понимаю, что мой отец в прошлом большая звезда, но сейчас он огромный, как викинг, волосатый, как йети и свирепый, как медведь, и не стесняется использовать весь этот арсенал, чтобы запугивать и прессовать бедную, беззащитную семнадцатилетнюю дочь. Ну, впрочем, если я и бедная и беззащитная, то только для тех, кто меня не знает.
- Так ты все еще встречаешься с этим павианом? – с нарочитым спокойствием вопросил отец. – Ты ведь дала слово, что…
- Пап, - перебила я его со сдержанной досадой. – Вот тебе делать нечего, подслушал бредни сопляка и поверил, да? Ни с кем я не встречаюсь.
