Поиграй… поиграй со мной…
Легкий и сухой, как осенний лист, шепот летел вперед, отражался эхом от деревьев и возвращался, чтобы дразняще коснуться растрепанных волос Эвана и, насытившись его отчаянием и бессильной злостью, вновь ускользнуть невесомым ветром.
Поиграй… поиграй со мной…
И Эван играл. Раз за разом, стиснув зубы и уповая на удачу. Играл – и неизменно проигрывал.
Вот и сейчас он чувствовал, что безнадежно опаздывает. Драгоценные мгновения растворялись в сбившемся дыхании, осыпались пыльным крошевом под торопливыми, но бесшумными шагами. Хотя даже топай он, словно танцующий чечетку дракон, вряд ли бы кто это расслышал.
На старом кладбище было весьма оживленно. Заливались опьяненные ароматами цветущих яблонь и черемухи соловьи, мерно рокотали облюбовавшие заросший ряской пруд лягушки, потрескивали в сочной траве невидимые насекомые, из-под невысоких могильных холмиков, заботливо окруженных защитными символами, доносились робкие постукивания. Обычная весенняя ночь на не очень спокойном, но неопасном кладбище.
Пока что неопасном.
Шепот исчез. Вместе с ним замер и Эван. Остановился, точно на стену наткнувшись, и едва удержался на ногах. Неподалеку, под прикрытием разлапистого дуба, зияла разрытая могила, а вокруг кипела ночная жизнь… и не жизнь.
Брезгливо стряхнув с сапога шустро перебирающую высохшими костлявыми пальцами руку, вольготно гуляющую отдельно от остального тела, Эван замер, разглядывая зловеще мерцающий провал, откуда раздавалось шипение, почти теряющееся в сладких соловьиных трелях.
По ноге деликатно постучали и сильно дернули за штанину. Поморщившись, он одним пассом упокоил чью-то слишком активную и настырную конечность, шагнул было к могиле… но не успел.
Ухнула сова, резко, отрывисто, и на кладбище словно полог набросили – огромный, глушащий все звуки, стирающий четкие очертания и запахи, клонящий к земле, уничтожающий само время.
Миг. Второй. Растянувшаяся между ними вечность… И невидимая рука сдернула полог, возвращая все на круги своя.
Эван тяжело рухнул на колени, борясь с подступающей дурнотой и головокружением, из-за чего пропустил момент, когда из ямы, пыхтя и отдуваясь, неловко выбралась тонкая фигурка. Золотистый светляк, вылетевший из ее дрогнувшей ладони, на миг осветил бледное девичье лицо с испуганно расширенными глазами и погас. От неожиданности девушка запнулась о брошенную наземь лопату, выругалась и, подхватив оную, направилась прочь, то и дело вздрагивая от скрежета мощных когтей по ту сторону зачарованных могил, резких криков птиц и подозрительных шорохов, на кои старое кладбище лишенной луны и звезд ночью оказалось удивительно щедро.
Эван даже дернуться в ее сторону не сумел, хотя и очень старался, и лишь когда легкие шаги давным-давно стихли, медленно поднялся с колен. Он снова опоздал. Его снова провели, обыграли. Как сопливого мальчишку! С другой же стороны… Он впервые за все это безумное время увидел ее так близко. Прикрыв глаза, Эван припомнил невысокий рост, ясные голубые глаза, светлые, с золотым отливом волосы. Неполноценный портрет, конечно, но все же, все же…
Глубоко вздохнув, Эван подошел к разрытой могиле, широкой, будто двухместной, спрыгнул на дно. Щелчком пальцев вызвав светляка, осмотрелся… И тяжело сглотнул, увидев-таки у противоположной стены то, чего ждал и чего опасался. Он завороженно разглядывал свою страшную находку, подсвеченную золотистым светом, пульсирующую отголосками чар, и так тяжело было сдержаться, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее…
Он тряхнул головой, избавляясь от наваждения, поставил вокруг могилы охранный контур, призванный защитить это место от любопытных. Хотел было уже выбираться, но замешкался, резко наклонился, подхватил что-то с земли и, повертев это в пальцах, спрятал в карман.
К разрозненным чертам облика неуловимой игруньи прибавилось кое-что посущественнее. Еще не победа, но уже и не чистый проигрыш.
Вновь ухнула сова, а в следующий миг ни в яме, ни рядом с ней никого уже не было. Только по-прежнему звонко пели соловьи да скреблись в тщетной попытке выбраться наружу мертвецы, растревоженные новолунием и свершившимся запретным колдовством.
Светлой ведьме на ночном кладбище не место! Там грязно, мрачно, страшно и противно. И даже не знаю, что из вышеперечисленного хуже! Хотя нет. Знаю. Остановившись, я недобро покосилась на лопату, глухо звякнувшую об очередной камень. Бросить бы ее прямо здесь, да жалко. Хорошая лопата, крепкая. Тяжелая только зараза… Вздохнув, я продолжила путь, волоча ее за собой. Сказать кому – точно засмеют. Шастаю по ночам, словно какая-нибудь темная и притом окончательно спятившая ведьма, в могилы падаю… Лопаты краду! Но с ней я чувствовала себя увереннее, какое-никакое, а оружие. Сумею ли его применить – уже другой вопрос, узнавать ответ на который не хотелось. А Дейдра наверняка спит и десятый сон видит. Или сидит на кровати в обнимку с кружкой горячего шоколада и интересной книгой. И оба варианта бесили совершенно одинаково.
Улицы были пусты, слава Светлой паре. И позориться, проходя через ворота, не пришлось: я знала не одну лазейку в городских стенах. Пагубное влияние сестрички налицо, но в данном случае я и не думала жаловаться. Как и на знание коротких путей к дому. И больше, чем подозрительных личностей, у коих в данный момент вполне могла сойти за свою, я боялась столкнуться с патрулем. Но патрульные то ли обходили другие улицы, то ли предавались неурочному сну. В общем, повезло мне. Невероятно повезло!
В нескольких шагах от дома я поняла, что то было не везение, а подготовка к крупной пакости. Означенная пакость привалилась к столбику ограды и клевала длинным носом, пытаясь утопить оный в крепко прижимаемом к худосочной груди букете. Букет был тяжел, пышен, невероятно пахуч и совершенно безвкусен. Свет фонаря вызолотил белобрысую макушку и растрепавшиеся кудри пакости, безжалостно подчеркнул грязную полоску на рукаве нарядного светло-бежевого костюма и след от чьего-то ботинка на правой штанине.
Доран в своем репертуаре. Только вот именно этой ночью я концертов не ждала.
Остановилась в замешательстве, решая, удастся ли проскользнуть мимо задремавшей опасности или же лучше обойти дом и перелезть ограду со стороны сада. Рисковать не хотелось, и я осторожно попятилась… совершенно позабыв о демоновой лопате!
На сей раз эта поганка лязгнула так, что удивительно, как всех соседей не перебудила. Шансов, что маньяк с цветами не проснется, не было, и я рванула наутек, вот только ободренный неординарной побудкой кошмар оказался шустрее.
– Кайра! – радостно оскалился он, вырастая на моем пути. – Я уж думал, не дождусь!
