Стоунвилль – это маленький провинциальный городок, окруженный зелеными долинами, пастбищами и лугами. Я здесь родилась, выросла и даже поступила на работу в маленькую юридическую контору.
Но обо всем по порядку.
Мой прадед был судьей, дед законником, отец нотариусом, и я тоже стремилась заниматься правом. Я блестяще закончила престижный университет в Ноксе, вернулась в родной Стоунвилль и столкнулась с ужасной проблемой: тяжб в городе было так мало, что за них приходилось едва ли не лезть в драку. Не смотря на предвзятое отношение мужчин, я получила место младшего клерка в конторе Фредерика Лемма. Почти два года я носила бумажки и кофе, и лишь недавно получила статус защитника. Однако радоваться было рано. Мне поручали заведомо проигрышные дела и не удивительно, что я хотела уехать в столицу, где кипела настоящая работа. Но на каждое мое обращение в столичные конторы приходил вежливый отказ. Женщина-законник – это же смешно. Хорошенькая белокурая женщина – смешно вдвойне, пусть она и лучшая выпускница университета.
Казалось, во всем королевстве не найдется мне места. Я выписывала журналы, изучала судебную практику, дивилась тому, что происходит в Ноксе: то магические всполохи, то незаконный оборот артефактов, то незадачливый чернокнижник или колдун.
А в Стоунвилле тишь, да гладь. До вчерашнего дня… пока мне не передали приглашение на встречу с неким господином.
Эрвин-плейс на центральной, вечно шумной улице, казался островком уныния. Одноэтажное здание, фасад которого украшали стеклянные витрины, было образчиком роскоши. Простые смертные, вроде меня, сюда не совались. Сонный швейцар с безразличным щербатым лицом и рыжими прядками волос, торчащих из-под шляпы, лениво приподнял веки.
– Ваше имя, леди?
– Джейн Хоткинс.
Швейцар что-то сверил в списке и произнес сухо:
– Прошу за мной.
В Эрвен-плейс я была впервые. Скромно шла за швейцаром, озираясь по сторонам. Говорили, что морепродукты здесь стоили, как арендная плата за все помещение конторы Лемма. Я охотно верила. Позолоченные рамы, дорогой шелк, белые мраморные статуэтки – аристократы, наверняка, чувствуют себя здесь, как дома. Меня же такая роскошь смущала. Я сразу начинала пересчитывать, куда могла бы потратить такую кучу деньжищ, что здесь отдают за чашку кофе.
На шелковых обоях поблескивали золотые лилии, а на краешках хрустальных бокалов – искорки солнца. Пахло цветами – они повсюду, в горшках, в фарфоровых вазах, на рисунках ковров.
За столом, укрытым тонкой шелковой скатертью, расположился незнакомец: пожилой мужчина с напомаженными усами и тщательно-уложенными волосами. Элегантный и беспристрастный, одетый, точно лорд, он внимательно оглядел меня, а затем поднялся и жестом предложил мне сесть. Швейцар тут же испарился.
– Добрый день, госпожа Хоткинс. Позвольте представиться, – улыбнулся мужчина, – меня зовут Джозеф Клейтон. Это я оставил вам приглашение, – и он слегка склонил голову в знак приветствия.
Джозеф Клейтон – самый известный в Вергилии защитник и основатель столичной конторы «Глас Фемиды». В свое время я направляла туда резюме и, к сожалению, получила категоричный отказ. Это было неудивительно, ведь в этой конторе работали настоящие звезды юриспруденции.
Я едва нашла в себе силы сидеть смирно.
Когда утром я обнаружила на рабочем столе записку, то предположила, что у меня появился очередной клиент, но даже представить не могла, что меня пригласил сам лорд Клейтон!
– Госпожа Хоткинс, – сказал он, – я тороплюсь, поэтому буду краток. Спрошу прямо: вы хотите у меня работать?
Я стоически вынесла штурм эмоций, охвативших разум. Внешне спокойная, внутри я была словно натянутая струна.
Мечта всей моей жизни… и вот так? Этого не может быть!
Это, вероятно, шутка.
Клейтон вскинул брови, поторопил:
– Ну что, вы согласны?
По крайней мере, это не сон – украдкой я ущипнула себя за руку. Слуховых галлюцинаций у меня никогда не было. Но вот незадача – Клейтона здесь попросту не может быть. Что он забыл в Стоунвилле?
Молчание затянулось и лорд произнес:
– Вы не хотите работать в «Фемиде»?
– Разумеется, хочу, – с жаром выпалила я. – Но, лорд Клейтон, как вы узнали обо мне? Мое резюме…
– Вот и замечательно, – мужчина извлек из чемоданчика какие-то бумаги. – Вам нужно подписать договор. Срок вашей службы – один год. Не беспокойтесь, если новичок проявляет себя хорошо, я увеличиваю срок еще на год. Что ж, может, закажем кофе и обсудим условия?
– Да, но…
– Все вопросы после, – оборвал он. – Вам будет нужно переехать в Нокс. На первое время мы вас обеспечим жильем и средствами. Но прежде вы должны уволиться из конторы господина Лемма.
Я растерянно кивнула.
Определенно, это не ошибка. Он знает мое имя и место моей работы.
– Условия стандартные. Вот, ознакомьтесь.
Я любезно приняла договор, внимательно прочитала, и снова уставилась на лорда.
– Вам что-то непонятно, госпожа Хоткинс?
– Нет-нет, мне все ясно, я только… как вы…
– Так вы подпишите? – спросил он, пододвигая ко мне ручку, – или мое предложение вас не заинтересовало?
Не уверена, что на работу в «Фемиду» попадают именно так, но…
Такую возможность я упускать не собиралась. Кроме того, договор содержал стандартные условия, никакой кабалы и мошеннических пунктов там не было, уж я-то знаю.
Договор был подписан, и лорд Клейтон с довольным видом передал мне мой экземпляр, свой убрал в чемодан.
– Срок на увольнение и сбор вещей – одни сутки, – сказал он. – Я купил билеты на поезд в Нокс. Жду вас завтра на вокзале в девять утра. Не опаздывайте, – для приличия он сделал пару глотков принесенного ароматного кофе и покинул Эрвен-плейс.
Как-то поспешно все это.
После его ухода я раскрыла свой экземпляр договора и углубилась в чтение. Размер моего жалованья превышал мой сегодняшний доход в три раза. За каждое выигранное дело дополнительно выплачивалось вознаграждение в размере двух фунтов золота.
Внутренний голос вопил, что для простушки из Стоунвилля предложение о работе в «Фемиде» слишком большая честь. Впрочем, я постаралась поскорее избавиться от неприятных мыслей.
Итак, у меня оставались сутки, чтобы завершить все дела в Стоунвилле, и я знала, как распределю время. Во-первых, я уволилась, что не составило особого труда, ибо мы с Леммом имели разные взгляды на работу защитника. Во-вторых, как и всякий оперившийся воробышек, я отправилась за благословением к отцу.
Наш старый дом на окраине Стоунвилля, где жил господин Хоткинс, уже давно вызывал серьезные опасения. Стоит ли говорить о том, что, если ветер дунул бы чуть сильнее положенного, то дом улетел бы к чертовой матери? Мой отец поговаривал, что его крыльцо уже второй десяток лет грозит провалиться в преисподнюю под его ногами. После смерти матери, он покинул службу и нанялся в местную газету, а его жилище стало напоминать логово махрового холостяка.
