1. Пролог.
Оля.
Просыпаюсь от резкого запаха хлорки. Где-то рядом грякает металлическое ведро, слышится чавканье мокрой тряпки, и уже через минуту все снова затихает вместе с хлопком двери. Меня морозит и одновременно душит жаждой. Тело не желает слушаться, потому что каждое движение отзывается тянущей болью. Я с усилием поджимаю колени ближе к животу и снова падаю в свою спасительную темноту.
Какое-то время меня просто мутит, а потом перед глазами начинают кружиться разноцветные яркие пятна, появляться какие-то картинки и лица.
«Все будет хорошо, Олюшка...» - это мама. Пытаюсь удержать ее образ подольше, цепляюсь за своё видение. Я так соскучилась. Мне больно. Одиноко. «Поцелуй меня, пожалуйста, и руку на лоб положи. И попить дай... не могу сама дотянуться...» Но образ размывается...
В глаза неожиданно бьет резкий свет, а уши разрывает громкий зычный голос.
- Температуру меряем, девочки. - Дальше я слышу шаркающие по кафелю шаги, - В себя приходила? - Раздаётся прямо над ухом.
- Ворочалась, стонала, - отвечает тихий голос справа.
- Вяземская, - меня небрежно трогают за плечо, - пора глаза открывать. Сутки лежишь.
- Тяжко девчонке после наркоза, - отзывается тихий голос.
На мой лоб ложится шершавая ладонь.
- Жара вроде нет. Это все наркоз дешевый. - С тяжёлым вздохом. - Вон, в одноместной палате спустя два часа отошла, а вечером уже ела. А их одновременно оперировали. Ладно, позовите, как очухается.
Шаги отдаляются. Дверь хлопает.
Меня снова отключает...
- Это вообще, что такое? - Слышу над собой раздражённый мужской голос. Грудной, с едва заметной хрипотцой. Мне хочется посмотреть на его владельца, но веки, будто налиты свинцом. - В лучшем виде все организовать. Сиделку, кровать нормальную и этого черта-анестезиолога найдите. Если она не придёт в себя завтра, - голос понижается до угрожающего, - я вас тут всех на кол надену.
- Все будет сделано, Иван Васильевич, - диссонирует тяжёлым мужским шагам лебезящий щебет. - Молодая, а слабая оказалась.
Дверь хлопает. Хорошо, когда о тебе есть, кому позаботиться... Глаза наполняются соленым песком и щипят. Слёзы текут по щекам и мочат подушку. А я не слабая. Я сама могу. И Вера, как сообщение получит, обязательно ко мне приедет.
После слез меня отключает так крепко, что даже когда направленный яркий свет бегает по глазам, а вокруг происходит странная суета, мой мозг отказывается просыпаться и реагировать на раздражители.
- Как переведете, срочно подключить глюкозу. Идиоты. - Последнее слово звучит совсем тихо.
И я куда-то еду. Кровать плавно потряхивает. Появляется приятный запах еды и чистого белья.
- Аккуратно, на бок ее. И руку зафиксируй, чтобы капельницу не дёрнула.
Меня заботливо укрывают мягким одеялом. Только сейчас я осознаю, как замёрзли мои ноги. А теперь хорошо, уютно.
- Это из-за неё главный рвёт и мечет?
- Ага, - шепчутся рядом со мной молодые голоса. - Кто ж знал, что она блатная. По скорой привезли. Пончики в магазине покупала.
- Вот дура, это ж надо. Живот болит, а она пончики есть пошла. Ещё и очередь отстояла в самую дорогую пышечную.
- Кто их богатых разберёт...
Дверь закрывается. Я согреваюсь, а после начинаю постепенно засыпать. Кажется, мне даже становится легче...
2. Глава 1. Родство душ.
Иван
Холодная вода приятно стекает каплями по коже. Подтягиваюсь на руках и сажусь на край борта, наслаждаясь последними спокойными секундами утра. Сейчас начнётся...
- Доброе утро, Иван, - мой личный помощник Виктор подаёт мне полотенце.
- Доброе...
- В девять у нас встреча по аренде складов аккумуляторного завода, в одиннадцать - приём отделочных работ по храму. Телевидение, журналисты подъедут к двум часам в ресторан. Им нужно будет дать небольшую пресс-конференцию по поводу отравления сальмонеллой.
- Черт! - Втыкаюсь лицом в полотенце и веду им вверх, вытирая волосы. - Что я скажу им? Какого хрена ты меня не отговорил забирать этот ресторан? Одни проблемы от него. Нужно было просто дальше сбивать бабло за просрочку аренды.
- Это хорошее финансовое вложение, - спокойно отзывается Виктор, - Просто общепит - он всегда проблемен. Нужен хороший управляющий...
- Ну так найди его! - Я встаю на ноги и подхожу к столику возле шезлонга, чтобы проверить телефон. - Зачем ты меня каждый день грузишь этой информацией? Мне арендаторов за глаза хватает.
Ввожу код разблокировки экрана и вижу непрочитанное сообщение со скрытого номера.
Сердце тревожно ухает. Я точно знаю, что это он. Открываю.
«Заедь» - вот так просто, коротко и неожиданно.
Отец использует мобильную связь со мной только в самых крайних случаях. Нервы натягиваются и начинают зудеть. Что случилось?
- Вить, - оборачиваюсь на помощника, - на утро все отменяй. Отец просит заехать.
Больше ничего не объясняя, ухожу в душ и быстро привожу себя в порядок. Надеваю костюм и достаю из сейфа удостоверение адвоката. Оно, конечно, липовое, но позволяет не отвечать на вопросы младшего состава колонии, а старшие и так знают, кто я такой.
На всякий случай беру с собой ещё одну тачку с охраной. Несмотря на то, что почти пять лет моя жизнь похожа на скучную жизнь бизнесмена, старые рефлексы живы. Да и подставы нельзя исключать.
Машины подъезжают к главному входу, заставляя расступиться небольшую толпу людей с сумками, и, как всегда, вызывают этим волнения. Все боятся потерять свою очередь.
За серый забор захожу один. Прохожу турникет и металлоискатель.
- К кому? - борзо интересуется дежурный. Новенький. Не видел ещё его ни разу.
- К Грозному. - Подаю удостоверение, наблюдая, как быстро стекает с лица паренька надменность.
- Вас ждут, - кивает, - до конца коридора и направо.
- Спасибо, я в курсе. - Забираю документ и иду в комнату вип-свиданий.
Когда твой отец - вор в законе, подобные места становятся практически родным домом. Дорогу показывать не нужно. Да и сам ты в любой момент можешь стать резидентом в силу «наследственных особенностей».
- Здравствуй, Иван, - родитель встречает меня, сидя за столом. - Кофе будешь?
Перед ним сервирован полноценный завтрак. И надо признаться, что даже я так разнообразно не питаюсь.
- Нет, - качаю головой, отодвигаю стул и сажусь напротив, - Лучше давай сразу к делу. Зачем звал?
Он отпивает кофе из маленькой чашки и осторожно ставит ее на блюдце.
- У человека, живущего в четырёх стенах так мало радостей, - задумчиво откидывается на спинку стула.
- Ну перестань, - не сдерживаясь, я ехидничаю , - у тебя здесь даже массажист есть.
Отец молча расстёгивает олимпийку.
- Это - Вяземская Людмила Гавриловна, - достаёт из кармана и кладёт передо мной на стол фотографию немолодой, но красивой женщины. - Очень дорогой для меня человек. Вот уже год, раз в два месяца она приходит ко мне. Мы пьём кофе с плюшками, разговариваем... А ещё она забирает мои рукописи, правит ошибки и издаёт книги.
