Глава 1
Его руки стальной хваткой, словно гигантские клещи, вцепились в мое горло – не оторвать, всем весом своего тела он распластав меня как лягушку вдавил в землю, а весил он никак не меньше центнера, плюс амуниция, бронежилет и прочее. Черт, какой же здоровый мне попался противник, его желание было мне предельно ясно – как можно поскорее отправить меня к праотцам; у меня же на этот счет существовало свое собственное желание, диаметрально противоположное желанию этого бойца, на тот свет я сильно не хотел; наши желания ну никак не совпадали, поэтому я сопротивлялся изо всех сил, но единственное, что мог сделать в этом положении – вцепиться в его руки, не давая ему вдавить мне кадык и сломать шею. Парень был крайне настойчив, а мои руки слабели, в висках словно молот стучал, глаза вылезали из орбит, совсем не хватало воздуха, хотя бы один глоток воздуха, ну хотя бы один. Я тоскливо скосил взгляд вправо: совсем рядом поблескивая лезвием на солнце лежал штык-нож, выбитый из моей руки в начале схватки, но для того чтобы попробовать дотянуться до него, мне придется освободить свою руку и сдерживать его натиск одной рукой – вот тогда мой визави точно сломает мне шею. Привязался же гад. Господи, как не хочется умирать, денек вроде бы так неплохо начинался. Я взглянул на его бородатое лицо: крупные капли пота на лбу, набухшие от усилия казалось готовые вот вот порваться вены, выпученные глаза, в которых читалось одно – желание побыстрее покончить со мной. А еще этот запах, чужого совершенно постороннего человека. Неужели он – это то последнее, что я вижу в своей жизни? Брр, какая омерзительная картина. Где-то совсем рядом разорвался снаряд, осыпав нас комьями земли; он чуть, чуть ослабил хватку, я сразу же воспользовался этим – молниеносно правой рукой дотянулся до штык-ножа и резко воткнул его бойцу в бок, туда, где у него заканчивался бронежилет; штык-нож, вошел в его плоть плавно как в масло,; еще, еще и еще раз – я не мог остановиться, вытаскивая клинок и вонзая его снова и снова, ощущая на своей ладони, державшей рукоятку, его обжигающе горячею липкую кровь; он закатил глаза, изогнулся, захрипел и отпустил меня. Упираясь из последних сил я кое как скинул с себя труп поверженного противника теперь наконец мог вдохнуть полной грудью и… Проснулся в холодном поту. В комнате царил полумрак.
Этот кошмар из моей военной юности постоянно мучил меня, периодически заставляя снова и снова переживать события того трагического дня. Интересно, сколько сейчас времени? Шторы плотно задернуты, совершенно не понятно, еще ночь или уже утро. В квартире очень тихо, ничего удивительного – кроме меня, в ней никого не было, а звукоизоляционные окна не давали постороннему шуму с улицы пробиться в комнату. Я потянулся к своему хронометру: стрелки светились в темноте, показывая пять минут девятого – значит, утро. Пора вставать. Отбросив одеяло, сел на край кровати, стряхивая с себя последние остатки сна. Затем зевая прошлепал босиком в душ. Долго плескался, поливая себя то горячей, то холодной водой – принимая контрастный душ. Насухо вытерся теплым махровым полотенцем, придирчиво осматривая свое натренированное тело. Очень аккуратно и тщательно побрился, внимательно посмотрел на себя в зеркало – оттуда на меня смотрел светловолосый молодой человек, явно не урод: зеленые глаза, ровный, прямой нос, пухлые губы, над правой бровью белел небольшой шрам; провел пятерней по густому ежику волос, улыбнулся своему отражению и вслух произнес: «Ну, здравствуй, Яр Ковалефф, поздравляю тебя с твоим тридцатилетием». Ощущение странное, тридцатник, а ведь когда-то я думал, что ни за что не доживу до такого возраста. Прыснув на себя одеколоном пошел одеваться. Открыл шкаф, сразу отодвинул в сторону серый мундир с двумя железными крестами и с погонами гауптмана звездной авиации. Не спеша, с удовольствием выбрал себе штатскую одежду, которую давно уже не носил: черный джемпер и черные джинсы, еще раз придирчиво оглядел себя – годится. Надо было где-то позавтракать. Холодильник девственно-чист и пуст, так как только вчера прилетел домой. Внизу в нашем доме находилось кафе, которое начинало работать с девяти утра. Ну что же, девять уже есть, а я готов есть. Закрыв за собой массивную входную дверь, очутился в полутемной прохладной парадной, которую помнил с детства. Дом был очень старый и имел какой-то свой, особенный ни с чем не сравнимый запах. Стены здания со временем как губка впитали в себя все запахи людей, когда-то живших здесь, а вместе с запахами стены впитывали людские мечты, надежды, радости, печали и невзгоды. Парадная была отделана темно-синим кафелем с витиеватым узором из золотистых цветов. Дотронувшись до кафеля ладонью, ощутил гладкую поверхность – он, как в детстве, был прохладным и слегка влажным. Лифтом пользоваться не стал. Спустился с третьего этажа, распахнул дверь – в лицо ударил яркий солнечный свет, свежий аромат весеннего утра и шум улицы. Суббота – это особый день. Народ никуда не торопится, наслаждаясь своим выходным. Сразу направо был вход в кафе, о чем свидетельствовала пошарпанная ядовито-зеленая неоновая вывеска. В зале никого, кроме двух посетителей – пожилого мужчины, сосредоточено жующего гамбургер, и неопределенного возраста женщины, пьющей кофе, – не было. Подошел к стойке. Откуда-то сразу материализовалась миловидная блондинка, барменша, окинув меня внимательным взглядом чуть припухших глаз. «Видно, вечерочек вчера удался на славу».
– Что желаете? – передо мной возникло голографическое меню. Цены обычные, как и везде, а пугали, что на Земле мне отпускных не хватит.
– Мне омлет, кофе со сливками и булочку.
– Где будете завтракать? За стойкой или в зале?
– В зале.
– Присаживайтесь, ваш заказ будет выполнен.
Сев за дальний столик у окна, я осмотрелся. Нет, интерьер в зале практически не изменился с тех пор, как меня сюда водил отец. Он не любил и не умел готовить. Когда мама уезжала в командировку, мы завтракали и ужинали здесь. За окном тоже ничего не изменилось. Время остановилось. Те же липы, тот же старый дом напротив с коричневым потрескавшимся фасадом, та же улица, по которой я с лучшим другом бегал в школу. Обычно, когда я спускался, он меня уже ждал возле парадной, церемонно и со значительностью протягивал мне руку. Рукопожатие всегда было крепким, мужским, а дальше мы с ним шли до школы, которая находилась в шести кварталах от дома, беседуя о разных, как нам казалось, серьезных, важных вещах и событиях. По пути к нам присоединялись одноклассники, и шумной, веселой ватагой мы вваливались в школу. От воспоминаний меня отвлекла официантка.
