«Помилуйте!» – подумала Аврора, когда ее, в полнейшем смятении, препроводили в кабинет на встречу с аббатисой. «И зачем я только сюда пришла? Эта женщина меня даже не ждала!»
Ей и впрямь были не рады, о чем вполне красноречиво свидетельствовало отстраненное выражение лица княгини Анны-Доротеи Саксен-Веймарской[2], которая в то время управляла резиденцией светских канонисс[3] в Кведлинбурге. Госпожа аббатиса обладала удивительной для своих зрелых лет жизненной энергией, а вкупе с благородным происхождением это давало ей право открыто демонстрировать свое отношение к окружающим, пусть даже и негативное. Однако же ее безупречное воспитание позволяло ей несколько сгладить эффект презрительного удивления, выдаваемый лишь слегка приподнятой бровью:
– Вы утверждаете, господин фон Бехлинг, что Его курфюрстская светлость князь Фридрих Август оказал мне большую честь, в письменной форме оповестив меня о прибытии графини фон Кенигсмарк?
Внимание аббатисы переключилось на бывшего канцлера Саксонии, чье лицо, носившее явные следы весьма близкого знакомства с «божественной бутылкой», вдруг покраснело и стало такого же цвета, как и перья на его шляпе.
– Ну, разумеется, Ваше высокопреподобие! И у меня есть кое-что, что позволит разъяснить все наши вопросы.
Дрожащей рукой Бехлинг извлек из кармана письмо с личной печатью Его Высочества и с поклоном передал его аббатисе. Та поспешно вскрыла его и, нацепив очки, принялась внимательно изучать содержимое, в то время как Бехлинг, будучи в явной растерянности, посмотрел на Аврору беспокойным, затравленным взглядом. Она ответила ему лукавой улыбкой: ситуация начинала ее забавлять, даже несмотря на то, что спесь приходилось поумерить. Она и впрямь чувствовала, что все закончится ровно так, как она себе и представляла, покидая Гослар: скорым и беспрепятственным возвращением в Дрезден.
Прошло около года с тех пор, как она уехала из Дрездена в Гарц, где родила сына, отцом которого стал князь-курфюрст Фридрих Август Саксонский[4]. Он был настолько от нее без ума, что готов был даже пойти на развод и сделать любимую фаворитку своей женой. И все действительно случилось бы именно так, если бы его законная супруга – боязливая и нерешительная Кристина Эберхардина фон Бранденбург[5] – не забеременела практически одновременно с Авророй. Разумеется, любовникам необходимо было расстаться. В довершение ко всему, князю, во главе десятитысячной армии, необходимо было срочно отбыть в Вену, куда его вызвал император. Последний нуждался в поддержке в своей бесконечной войне с турками, захватившими к тому времени большую часть Венгрии. Тогда Аврора добровольно согласилась на ссылку, рассчитывая, что она не будет долгой, хотя ее изгнание оказалось слишком похожим на тюремное заключение. Разница состояла лишь в том, что вместо холодной темницы ей были предоставлены уютные апартаменты Генриха Кристофа Винкеля, бургомистра Гослара. Однако факт оставался фактом: покидать это милое место ей было запрещено…
Роды были сложными и крайне болезненными, однако результат оправдал все ожидания: Аврора с первого же взгляда полюбила своего очаровательного малыша и назвала его Морицем. Увы, на исходе третьей недели ей пришлось с ним расстаться, дабы тот не попался в руки графа фон Флемминга[6], канцлера, который, в отсутствие князя заправлял всеми делами в Дрездене. С Божьей помощью своевременно проинформированной Авроре удалось переправить сына в Гамбург, вольный город, где у Кенигсмарков было свое имение. Однако за это ей пришлось заплатить немалую цену: о возвращении в Дрезден теперь не могло быть и речи, к тому же с тех пор она находилась под пристальным наблюдением людей Флемминга. И вдруг, накануне, к ней как гром среди ясного неба заявился бывший канцлер фон Бехлинг (которого Аврора всегда была склонна считать скорее другом, чем врагом) – и не просто так, а в королевской карете! Неужели она, наконец, получит долгожданную свободу?
Но вскоре все надежды рухнули: Аврору привезли не в Дрезден, не в Гарц, а к Кведлинбургским канониссам, где ей суждено было стать настоятельницей, причем, как говорилось в письме Фридриха Августа, не просто так, а «по его личной просьбе»…
Это стало страшным потрясением для Авроры. В сложившейся ситуации даже тот факт, что богослужение в знаменитой обители канонисс считалось большой честью, было весьма слабым утешением. Канониссами могли стать только самые благородные женщины и девушки дворянских кровей, а статуса аббатисы и вовсе удостаивались лишь княгини, что позволяло им принимать участие в епископской ассамблее. Кроме того, канонисс сложно было назвать затворницами: они вели вполне светскую жизнь, могли сами распоряжаться своим временем и даже отлучаться из монастыря. К тому же все монахини, за исключением аббатисы и настоятельницы, были вправе нарушать обеты и выходить замуж.
Размышляя об этом по дороге в монастырь, Аврора почти поверила в то, что все будет не так уж и плохо, однако знакомство с аббатисой расставило все по своим местам. Молодая женщина дорого бы заплатила, чтобы забыть эту нелепую сцену как страшный сон!
Окончив чтение, преподобная мать Анна-Доротея положила письмо перед собой на письменный стол, и ее губы тронула легкая тень хитроватой усмешки:
– Похоже, предыдущее письмо Его курфюрстской светлости где-то затерялось… Равно как и мой предполагаемый ответ. Что же, князь мне пишет так, будто ничего особенного не произошло. Думаю, этим и следует ограничиться.
– Что вы имеете в виду, Ваше высокопреподобие? – осведомился заметно приободрившийся Бехлинг.
– О, все очень просто. Графиня фон Кенигсмарк станет одной из нас. Ее дворянский титул и прославленная фамилия дают ей на это полное право… Не говоря уже о воле Его курфюрстской светлости, который высказался на сей счет весьма недвусмысленно. Став полноправным членом нашего капитула, она сможет получать доход с церковного имущества, а также ей передадут в личное пользование дом, который она будет покидать исключительно по собственному желанию и где сможет принимать друзей или родственников. Нужно будет соблюдать всего лишь одно условие: лица мужского пола обязательно должны будут уйти до вечернего закрытия наших ворот. С завтрашнего же дня начнется церемония ее посвящения, тут, я уверена, все пройдет гладко. Однако, что касается должности настоятельницы… тут есть некоторые сложности.
– Но как же так? Монсеньор хочет, чтобы…
– Исключено! В этой области он распоряжаться не в праве. Приорство имеет выборную структуру, и для того, чтобы быть выбранной настоятельницей, необходимо собрать две трети голосов. Нашей новоиспеченной сестре надлежит предложить свою кандидатуру на этот пост в установленном порядке.