Те, кому довелось жить на Севере, утверждают, что он манит к себе. Да, там холодно, неуютно и дико. И, тем не менее, Север навсегда поселится в вашей душе, если вы хоть раз побываете там.
Далеко от цивилизации, в диких и труднодоступных северных местах, кое-где на земле до сих пор ещё виднеются сакральные спирали, выложенные из камней. Одни из них скрылись в травах, мхах и стланниках, другие так и лежат поверх каменистых тундр, каждый раз вызывая у неравнодушных и любознательных людей неизменные вопросы: что это за сооружения? Кто их создал? Когда? Для чего?..
Но Земля тщательно скрывает свои тайны, которых у неё предостаточно.
Зачем алчному вандалу, коим является человек современный, открывать сакральные знания?.. Зачем ему знать, что грань, разделяющая Миры, хрупка, непрочна, и разрушить её может даже, как образно выразился один человек разумный, взмах крыльев бабочки? И уж вовсе не нужно знать современному человечеству то, что разница между Мирами заключается лишь в скорости их вибраций, но отнюдь не в пространственных координатах…
Над густой темнохвойной тайгой вздымался в бирюзу летнего северного неба сглаженный горный хребет. Непролазные леса подступали к его подножью с юга но, карабкаясь по склонам, основательно редели, после чего их сменял курумник – каменистая осыпь. К северу горный хребет сменяли обширные болота, поросшие чахлыми редкими осинками; луга, покрытые сетью многочисленных ручьев и рек; синие озёра; а далее тянулись каменистые тундры и скрывались в синем мареве.
Дикие безлюдные края… Казалось, природа здесь торжественно застыла, навсегда вернув себе былое превосходство над людской суетой. Да, было и здесь, в северных широтах, такое время, когда некие энтузиасты, вдохновившись идеей разрушить весь мир до основанья, самозабвенно уничтожали многолетние родовые устои. Последовавший за этим прогресс и подъём экономики можно было бы приветствовать, но, видимо, энтузиасты чего-то не учли: свидетельством тому стали вначале заброшенные усадьбы, а затем – целые деревни и посёлки.
Впрочем, природе не было никакого дела до суетного мира людей. Как было во все времена и на всех землях, она стремилась восстановить жизнь на испоганенных цивилизацией территориях. Вот и сейчас, лишь только сошли снега, потянулись ввысь, к сдержанному северному солнцу мхи, травы, кустарники. А затем расцвели тундры – внезапно и буйно. Каждая травинка торопилась согреть в солнечных лучах своё главное украшение – цвет, а затем взрастить плоды – продолжение своего существования. Жизнь торжествовала, и никакой цивилизации её не уничтожить!..
Сегодня это дикое безлюдье было нарушено миловидной светловолосой девушкой. Она вышла из леса к южному подножью горы и быстро вскарабкалась по курумнику наверх, на скалистое плато.
Это была Вьокко – юная дочь нойда Юхани, тоненькая, высокая и сероглазая. На ней было платье из белого сукна, искусно расшитое бисером и тесьмой; таким же образом был расшит и пояс, подчёркивающий гибкую тонкую талию северной красавицы; и каньги – изящные короткие сапожки с загнутыми носами.
Девушка всякий раз поднималась на эту вершину, прежде чем отправиться за ягодами вон на те обширные болота. Приходила Вьокко сюда специально, чтобы оставить угощение священным древним силам, живущим в сейде. Так во все времена поступали саами, и так будет впредь.
Она подошла к сейду – огромному валуну. Опираясь одной стороной на три небольших камня, он, непонятно каким чудом, сохранял равновесие. У рационального человека это обстоятельство вызвало бы недоумение, поскольку эти три камня находились с одной стороны сейда и, следовательно, никак не могли служить прочным основанием. Но для саами вопросов никогда не возникало – обычный сейд, Летящий камень – что тут особенного?..
Положив на валун узелок с нехитрым угощением, наскоро пробормотав слова благодарности священным силам, девушка затем отошла в сторону, к своей карсикко – молодой ели. Эта ель была посажена нойдом Юхани в тот самый год, когда Ирене – его жена и мать Вьокко – ушла в мир, где нет печали.
Нижние ветви ели были срублены, а на месте одной из них образовалось небольшое углубление. Вьокко погладила шероховатый ствол, прижалась к нему щекой и закрыла глаза. Карсикко была тёплой и доброй. «Как мама. Она сказала, что всегда будет рядом. Может, душа её и сейчас здесь, в этой карсикко?..»
Впрочем, молодость недолго лелеет печаль. Вьокко отошла от ели и направилась к северному краю плато. Там она остановилась, жадно вглядываясь в открывшиеся просторы, завораживающие своим величием. Здесь девушка всегда чувствовала некий предел, зыбкую грань между жизнью настоящей и будущей, скрывающейся где-то там, за горизонтом, и отсюда кажущейся безоблачной, как вот это ясное северное небо. Привычный с детства сумрачный мир тайги здесь отступал, открывая голубоватые дали, над которыми ей всегда хотелось парить в вышине!
Вьокко отошла от края горы, раскинула руки и, подставив улыбающееся лицо спокойному солнцу, закружилась на каменистом плато. Светлые волосы девушки подхватил лёгкий ветерок, и она тихонько засмеялась. Лёгкое и радостное ощущение, переполняющее её сейчас, можно было сравнить со свободным парением птицы в поднебесье. Может, такая особенность была у этого священного места – вызывать подобные чувства? Во всяком случае, Вьокко кружилась вот так всегда, сколько помнила себя – с самого детства…
В какой-то момент она вдруг отчётливо ощутила чьё-то присутствие.
Ничем не выдав своего осведомления, Вьокко прислушалась к своим ощущениям – так учили её родители. Некто опасности не представлял – это первое, на что она попыталась почувствовать ответ. Именно так – почувствовать ответ.
Второе – это был не зверь.
Человек?!.. Здесь?!.. Вьокко осмотрелась: она по-прежнему была одна. Но человек находился где-то неподалеку – она это ощущала совершенно явственно! Похоже, он находится вон там, у сейда…
– Эй, – окликнула девушка, – выходи!.. Ну выходи же!..
В самом деле, несколько мгновений спустя, из-за сейда показался юноша. Он был светловолос и светлоглаз, как и Вьокко, да и возраста примерно такого же, однако было в его облике что-то необычное, нездешнее… Может, это из-за его странной одежды из какого-то серебристого тонкого материала?
Юноша не двинулся к ней навстречу, а нерешительно стоял там же, за сейдом.
– Ты кто? – одновременно спросили они оба и так же одновременно рассмеялись, словно были сто лет знакомы.
– Я Вьокко.
– А я Ульяс.
Несмотря на появившуюся между ними непринуждённость, Ульяс продолжал оставаться на том же самом месте. Вьокко не обратила внимания на эту его странность и, приблизившись к сейду, сделала пару шагов вправо – к Ульясу.
