КВЕСТ
(ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)
Недавно снился сон, будто покойная мама позвала меня в театр. «Там будет такой замечательный спектакль, – говорила она, – сюжет, полный счастья и умиротворения, прекрасные красочные декорации, божественная музыка!» Меня это удивило, потому что моя мама никогда не была заядлой театралкой. Хотя, помнится, она рассказывала, что в школе сама ставила спектакли в драмкружке и сама же играла в них главные роли. В общем, я согласилась пойти с ней. Мы договорились встретиться возле театра за полчаса до спектакля. Но я, как водится, замешкалась, собираясь. «Ботинки надо в ремонт сдать, – думала я, хлюпая по грязи, смешанной с оттаявшим снегом (стояла какая-то очень тёплая зима), – ну, где же этот театр?» Внезапно передо мной возникло большое белое здание с колоннами. Мамы возле него не было, и я вошла вовнутрь. «Проходите, раздевайтесь. В нашем Доме Культуры как раз сейчас начнётся представление», – радостно поманила меня приятная девушка, принимающая верхнюю одежду в гардеробе. Я осмотрелась и поняла, что это не то место, куда я должна была прийти, но у меня уже взяли из рук пальто и вручили билет. На билете было написано «Квест». В фойе никого не было – видимо, представление должно было вот-вот начаться, и все зрители уже находились в зале. «Ну, идите же! Смелее!» – сказала, смеясь, девушка-работник гардероба. «А как же мама? – подумала я, но уже было понятно, что мама сегодня пойдёт в театр одна. А я здесь и сейчас опять выбрала квест – нашу сложную, но очень интересную жизнь.
«Снимите украшения и смените свою одежду вот на это», – молодой рыжеволосый доктор смущённо протягивал мне какую-то линялую тряпочку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся застиранной из белого до серого цвета ночнушкой, на которой угадывались мелкие голубые цветочки, похожие на выцветшие глаза столетней бабушки. Я покорно выполнила указание доктора. Дело происходило в приёмном отделении родильного дома, куда я приехала заранее по совету врача из поликлиники. «Вы ведь не хотите внезапно начать рожать дома, в панике вызывать скорую и наспех собираться? – спросила она, мягко взяв меня за руку и проникновенно глядя в глаза, – А если, к тому же, дома в этот момент не будет никого из ваших близких?» Ирина Семёновна умела убеждать. Врач от Бога, она и сейчас, спустя двадцать четыре года после описываемых событий, работает в нашей поликлинике. Правда, уже терапевтом. «Устала, – говорит, – от вас, беременные вы мои». Но хитрые пациентки записываются к ней на приём как к терапевту, а потом потихоньку сводят разговор на сугубо женские вопросы. Каюсь, я тоже пару раз так делала. Увлекшись любимой темой, Ирина Семёновна даёт полную развёрнутую консультацию.
«Отдайте всё это вашему мужу», – продолжая краснеть и смущаться, дал мне следующее указание молодой доктор. Я вышла в предбанник, где, как норовистый конь в стойле, топтался мой законный супруг, Олег, и сунула ему в руки ворох одежды, крестик на цепочке, обручальное кольцо и фенечку голубого цвета. Машинально взяв всё это, муж чуть не расплакался. Вид у меня был, я думаю, довольно жалкий и растерянный. «Я буду навещать тебя каждый день, слышишь?» – только и выдавил из себя мой муж. По подсчётам Ирины Семёновны рожать мне предстояло лишь через неделю. Чтобы не продлевать тягостное прощание, я обняла мужа и вернулась в приёмный покой.
Я не знала, что муж имел в виду под словом «навещать», ведь посещения были строго запрещены. Только потом я поняла, что это означает маячить под окнами роддома и выкрикивать имя любимой. И, если повезёт, то дождаться, когда она помашет в окошко платочком. Сейчас это кажется романтичным, но тогда так не казалось. Мне – так вовсе. Ибо палата, в которую меня поместили, располагалась на десятом этаже, окна были плотно закупорены (стояла морозная зима), а здание родильного дома было само по себе огромным.
«Здравствуйте, проходите, – дружелюбно поприветствовала меня соседка по палате (палата была двухместная), – давайте знакомиться, меня зовут Наташа, а Вас?» «Лика». На самом деле меня зовут Елена, но в семье всяк звал меня по-своему. Мама – Ленуся, папа – то Лилия, то Лика, а муж – Ляля. Имя Лика казалось мне тогда, наверное, наиболее загадочным и привлекательным. «В первый раз?» – Наташа кивнула на мой живот. «Да». «А я уже по второму кругу. Знаешь, никогда бы не решилась (ничего, что я перешла на ты?) – я молча кивнула, – так вот, я и говорю, – оживилась Наташа, – я бы никогда и ни за что не захотела пройти все эти муки повторно, но тут у меня, понимаешь, такая любовь случилась, что…» – Наташа завела взгляд вверх и покачала головой из стороны в сторону, видимо, так пытаясь описать глубину своих чувств. Далее я узнала, что с первым мужем Наташа развелась, от него есть сын двенадцати лет, а теперь вот её положили на «сохранение» со вторым ребёнком, потому что хоть срок и всего семь месяцев, но как-то всё не очень хорошо. «Пораньше выйти на свет Божий норовит, – рассмеялась Наташа, – такой прыткий».
Мы проболтали так до вечера, пока за окном вдруг не раздалось надрывное – «Ляля! Ляля!» «Ой, – говорю, – муж мой кричит». И поторопилась подойти к окну. Там, внизу, метался мой благоверный, в поисках меня оглядывая все окна здания. Я отчаянно замахала руками маленькой, словно игрушечной, фигурке, потому что с десятого этажа муж смотрелся как актёр на сцене Большого театра, когда вы сидите на последнем ряду балкона. Однако, Олег заметил мои трепыхания и радостно запрыгал. Он что-то ещё мне кричал изо всех сил, но я ничего не расслышала и, в конце концов, он ушёл, укатив свою тележку с газетами. После того, как я забеременела, мужу пришлось бросить учёбу и устроиться на работу. Он нашёл вакансию разносчика газет. И надо же было так удачно сложиться ситуации, что его участок располагался как раз в окрестностях родильного дома. «А мой завтра придёт», – вздохнула Наташа, когда я отмахалась руками – крыльями в сторону фигурки под окном и вернулась в свою кровать. «Обязательно придёт, а как же», – зевнула я. День был долгим и говорливым, поэтому я, пожелав соседке доброй ночи, моментально уснула.
Я проснулась от сдавленных стонов и плача. Не сразу разобравшись что к чему, я потянулась рукой к ночнику, нащупала выключатель и зажгла свет. За окном зияла дыра ночи. А на своей постели корчилась от боли моя соседка. «Миленький мой, ну потерпи, – прорезалось между стонами, – ещё рано! Не надо сейчас рождаться, прошу тебя!» Она то ли бредила, то ли находилась в реальности, но из последних сил. Я окончательно стряхнула с себя сон и побежала (насколько это возможно сделать с огромным животом) в коридор – звать на помощь. В коридоре на сестринском посту сладко посапывала медсестра, уронив голову на руки. Не с первой попытки сумев растрясти её, я сбивчиво обрисовала ситуацию. «А из врачей нет никого, – вяло пробормотала медсестра, – один дежурный где-то там…» – она махнула рукой куда-то вдаль. «У нас сегодня, вроде, нет плановых родов», – качнулся в мою сторону доктор, которого медсестра через какое-то время, всё же, нашла. Стало ясно, что он уже начал отмечать Новый год, хотя до праздника оставалось ещё несколько дней. Заплыв в палату и осознав серьёзность ситуации, врач собрал все силы и назначил капельницу. Наташе стало лучше, и все разбрелись. Но через пару часов всё повторилось. Поставили ещё капельницу. Набегавшись вдоволь, я спросила врача – «А что-то ещё можно сделать?» Тот уже окончательно пришёл в себя и не покидал ординаторскую, в которую я уже приходила без посредничества медсестры, как к себе домой. «Понимаете, – ответил врач, – не выхаживают у нас в роддоме семимесячных. Нет такой практики. Ни условий нет, ни оборудования». И отвернулся к окну, за которым уже брезжил рассвет. «А зачем же тогда Наташу привезли сюда?» – спросила я удивлённо. «Не знаю, – вздохнул мытарь-врач, – может, мест в других роддомах не было…» «А сейчас?» – вдруг осенило меня. «Что – сейчас?» – не понял мой собеседник. «Сейчас-то, может быть, уже есть? Какой тут ближайший, где выхаживают?» Через десять минут я уже помогала Наташе собирать вещи – её перевозили в другой роддом.