Среди песков, по узкой полоске, проложенной перекати-поле, из последних сил тащился обросший, оборванный человек, одетый в дырявый халат из грубой шерсти. Босые ноги обжигал горячий песок. Временами он останавливался, чтобы передохнуть. И долго стоял, тяжело дыша, опираясь на худой, как и он сам, посох. Не было воды, чтобы смочить пересохшее горло. Не было тени, где можно было укрыться от палящего солнца. Не было сил, чтобы идти дальше. Но повернуть означало гибель. Он должен идти дальше.
Юркая ящерица, удивленно взглянув на одинокого путника, невольно замерла, сливаясь с солончаковой песочностью горизонта. Но поняв, что путнику не до него, важно прошествовала прямо перед ним, равнодушно помахивая хвостом.
Отдышавшись, путник, собрав остатки сил, пошел дальше, с трудом волоча ноги. Так он и шел, временами уходя сознанием в прохладу воображаемой лощины. Но подкашивающиеся ноги роняли тело на землю, и, очнувшись, усилием он поднимал себя, чтобы идти дальше.
Через какое-то время он увидел в небе чайку._И повеяло тем самым предчувствием большой воды, которое тонко ощущает обострившееся в палящий зной обоняние._Откуда-то появились силы. И он пошел быстрее, и с каждым шагом все больше тянуло морем._И вот донеслись первые звуки шума волн. Воздух становился все более влажным, а серо-желтая земля зачастила зелеными кустарниками и деревьями. Море дышало близко.
Наконец вдалеке показалась, сливаясь с бесконечным горизонтом голубого неба, синяя лазурь. Путник радостно вздохнул и еще больше ускорил шаг, почти побежав. И оказавшись на берегу, без сил рухнул на колени, и прошептал, еле двигая засохшими губами: «Здравствуй, Великое Море! Я долго шел к тебе!» И зачерпнув_воду из пенистых волн ладонью, блаженно омыл свое лицо.
– Благодарю тебя, Всевышний, что позволил мне увидеть это чудо!
Путник стал_ пить ее жадными глотками. И эта, пахнущая илом соленая вода, казалась самой вкусной в мире. Нетерпеливый знойный ветер ревниво осушал капли морской воды на руках, но путник вновь и вновь зачерпывал воду, чтобы_насладиться этой долгожданной влажной радостью. А над его головой кружилась, неожиданно появившаяся откуда-то, стая весело щебетавших ласточек. Он долго просидел на берегу, созерцая миллионы солнечных бликов на поверхности моря. Оно пахло брызгами и древними словами, стоявшими у самого его основания. Улыбаясь, он наблюдал изменчивый рисунок воды, который рисовал невидимый художник. И слушал невидимую мелодию, которую играло море. Так он просидел до самого вечера, пока солнце не ушло за горизонт. Появились первые звезды, и море заблестело огнями, словно проснулись корабли древней печали, забытых надежд и былых радостей, затонувших в этой пучине. А среди них появился город на острове, вспыхнув тысячами огнями, подпиравшее звездное небо, тая в себе таинственный смысл, за которым пришел этот человек.
Путник встал на ноги, и, улыбнувшись, шагнул на дожидающийся его одинокий плот. Ветер с города подхватил его, ласково окутав теплым дыханием истощенное тело странника, бережно понес его вместе с плотом к стенам города смысла. Смысла, которые несут древние слова понимания. Море радовалось этому гостю, ведь только избранным он показывает город на острове. Лишь тем, кто проделал долгий путь, полный сомнений и терпеливой любви_ксловам, которые хранили служители Понимания.
Город ярко светил огнями, нетерпеливо ожидая одинокого человека на маленьком плоту,_которого было еле видно среди блестящей лазури моря. Но путник нашел путь, и скоро он увидит то, ради чего так долго шел!
Доброго понимания, книжный пилигрим!
Алма приходила в аэропорт каждый раз, когда ей было плохо. Как в ее любимом фильме, который она много раз пересматривала.1 И долгими часами сидела на холодных скамейках в зале ожидания, грустно наблюдая за пассажирами. Она никого не ждала, но в этом мнимом ожидании она словно растворялась и исчезала, забывая о своей грусти и печали. Бесконечный поток людей, бесстрастный голос диспетчера, а самое главное – царящее в зале отчуждение распыляло ту тяжесть, которую она принесла. Словно в каждый чемодан пассажира она клала кусочек своей грусти, и сотни людей разбирали ее ипохондрию. Чужие образы отвлекали, привлекая своей недосказанностью. И ей становилось легче. Ей становилось легче дышать, и действительность разжималась, отпуская своей давящей реальностью. И она взлетала вместе с этими пассажирами в далекие края, где творились новые истории и волшебные приключения.
Ей снова хотелось жить, чувствовать, и самое главное- любить. Любить не определенного человека, ведь это слишком узко для нее. А мир, людей и этот аэропорт. Именно здесь, она считала, должна обитать любовь, которую не встретишь там, за пределами этого вневременного портала._Ведь аэропорт, словно генератор и смычка между путями, должен накапливать любовь и радость, которые эти неведомые и необыкновенные пассажиры несут с собой._И Алма окуналась в этот поток, чтобы быть немного сопричастной к чужим эмоциям, чтобы отвлечься от тупика, в который зашла, надеясь, что это и есть правильный путь.
Она любила аэропорты. Любила своей искренней, немного детской и любознательной любовью. Так, как обычно любят люди, не уставшие от бесконечных ожиданий и перелетов, и романтизирующие аэропорты.
Но Алма любила не только сам аэропорт, а то вдохновение, которое дарил он. Ведь аэропорт словно библиотека, несет в себе столько образов и сюжетов. А пассажиры, как герои из различных повестей и романов, случайно встретившиеся в суетливой библиотеке._И им срочно нужно было разбежаться, чтобы не перепутался сюжет, не столкнулись буквы, не смялись слова. И лишь диспетчер, словно умелый библиотекарь, аккуратно раскладывал их по своим воздушным полкам.
– Внимание! Началась регистрация на рейс Алматы – Стамбул.
«Стамбул. Город воспоминаний»2, всплыло в ее памяти, и Алма погрузилась в меланхоличную прогулку по улицам древнего, но никогда не виденного ей города. А гидом выступал писатель, открывающий потайные стороны удивительного города. Диспетчер становился_невольным собеседником и путеводителем, с которым Алма заводила негласный диалог на страницах воображаемой книги. Пока диспетчер не объявляла следующее направление.
– Заканчивается посадка на рейс Алматы – Ташкент!
И пред глазами всплывали новые картины, наполненные отрывистой печалью элегии Рауфа Парфи3.
Алма почти нигде не была, но в своих мечтах она побывала по всему миру. Она летала в Дублин, чтобы побродить по тем улицам, по которым ходил ее любимый Джеймс Джойс
