Поэмы нынче не в чести:
Читать не любят, труд огромный
Иван Суворов, ты прости,
Воздать хочу тебе стих скромный,
Твой ратный труд и путь воспеть,
Пока могу, хочу успеть…
Ты жизнью Родине служил −
Прошёл войну, но скромно жил,
Ушёл, не оценён, быть может…
А я желаю в меру сил
Всем сердцем подвиг твой умножить,
Я долго мысль о том носил −
Поведать миру о тебе.
И пусть Матросов был, Маресьев,
Не меньше испытал ты бед,
Победы ты познал, как песни,
И песен было, как побед!
От сердца, а не от ума я
Тебе стихи свои слагаю.
Связь времён
Текут века, ложась на память грузом,
Но незабвенны имена святые,
Как Невский, как Суворов и Кутузов,
Которыми гордится вся Россия.
Суворовыми в детстве стать мечтали,
Пример в баталиях он доблести и чести;
Враги, услышав имя, трепетали,
Был не подвластен подкупу и лести.
В баталиях познал он вкус победы,
Был строг, но справедлив ко всем солдатам.
Он с ними боль и тяготы изведал
В сражениях не раз на поле ратном.
св. блгв. кн. Александр Невский (1220-1263)
св. блгв. кн. Дмитрий Донской (1350-1389)
Суворов Александр Васильевич (1729-1800) –
великий русский полководец, генералиссимус,
не потерпевший ни одного поражения.
Суров у полководца с виду норов,
Подтянут, сухопар, не прост собой,
Навек вошёл в историю Суворов,
Тем, что победно вёл полки на бой.
И на Суворова равняемся мы свято.
Он сквозь века нам светит как маяк,
И пусть запомнит вероломный враг,
Что Русь мы защитим, как он когда-то!
От Александра Невского, Донского
До наших дней, что бед, тревог полны,
Храня Россию от врага лихого,
Стоят на страже верные сыны.
Иван Суворов
* * *
Я думаю о подвигах России:
Таких у нас Суворовых немало –
Во все века нам славу приносили
Сыны Отчизны на полях кровавых…
Из уст в уста передаётся ныне:
Его однофамилец бил фашиста,
Поведаю о нём, о русском сыне,
О земляке и доблестном танкисте.
С портрета довоенного, простого
Иван Суворов вдумчиво глядит,
И светлый взгляд о мужестве сурово,
О силе его духа говорит.
Русоволос, друзьями был любим он
За честность, бескорыстность, прямоту.
Глазами, словно небо, голубыми,
И сердцем излучал он красоту.
Характер не конфликтен и спокоен,
И потому он на рожон не лез:
Умел найти решение простое,
И соблюсти разумный интерес.
Жил на земле, душа от счастья пела,
В мечту свою он с детства был влюблён:
На агронома выучившись, смело
За дело взялся, целью окрылён.
Но не пришлось свершиться мирным планам,
Вдруг в одночасье мир, как в страшном сне:
Над Родиной поднялся смерч кровавый,
«Вставай страна!..» − звучало о войне.
88888888888888888888888888888888888888888888888
Фронт полыхал, гремела канонада, тревожно, холодно за бруствером бойцам.
В ночи стояли призраком зенитки, и от разрывов дыбилась земля, замёрзшими кусками разлетаясь.
И в сполохах, как трещины, окопы, а танк коптил, как свечка, у бугра. Средь выжженной земли боец устало от пули шалой тихо умирал…
Руины Сталинграда в чёрном мраке и стылый воздух порохом пропах. Не звёздных войн дыхание – земное, земных пришельцев горе разлилось. Они пришли уверенно и нагло, не зная поражений до сих пор.
На этот раз серьёзно снарядились, послушных сателлитов под оружьё поставили фашисты, и решили СССР «блицкригом» покорить.
Обрушилась жестокая машина на Родину мою со страшной силой, без сбоев по России покатилась, сметая всё… Чудовищем рычит, и нет спасения ни днём, ни ночью. Как грозная внезапная стихия, разверзлась вдруг напасть, чтоб ей пропасть…
В огне вот захлебнулась Украина и Беларусь. И юг с желанной нефтью − рукой подать…
Машина Вермахта на полную крутилась, Европу придавил её сапог, и гусеницами танков всё утюжа, по западным окраинам помчались, скача по городам и деревушкам, озёра и речушки замутняя, круша берёзки, васильковость лета, непуганую мира тишину, синь неба заслоняя чёрной тучей. Безвинных стариков, детей и женщин пленяя и творя повсюду зло…
И всё же просчитались генералы, и бесноватый фюрер их зарвался. Забыли прежних викингов-варягов, наполеонов, карлов и поляков, что хаживали к россам за «гостинцем».
Предупреждали Гитлера пророки: напрасный труд ходить с войной в Россию, она колоссом глиняным лишь мнится, осыплется песок, под ним – кольчуга, расправит богатырь могучий плечи, и понесёт по кочкам, буеракам, покажет упырям он мощь свою.
Но Гитлер думал: он-то самый умный. И не в пример − позор поляков-шведов, наверно был он двоечником в школе… Искал опору в тёмных силах бездны, уверовав в своё предназначенье, что миссию особую свершает, как Прокуратор Рима средь евреев, придумав превосходство «высшей расы». Полмира он решил завоевать.
Все ж адская машина поперхнулась, загадочною русскою душою да в купе с нашей русскою отвагой, о чём всё время как-то намекали… но эйфория разум заслонила.
И вскоре сбой пошёл в фашистских планах, как Гитлер, генералы ни старались. Турнули от Москвы и в Сталинграде, как на Кавказе, − вышло боком тоже. Им Сталинград стал камнем преткновения, здесь по уши застряли оккупанты, ни 6-я армия – ни взад и ни вперёд.
В жестокой схватке крепко мы сцепились − тяжёлые бои за каждый холмик, за каждый дом шли на смерть, не на жизнь! Воители застряли, как в болоте.
Две Армии советских войск на марше спешили к сталинградцам на подмогу, врага по флангам сходу окружая.
У русских всюду шло с опереженьем. Включалась пресловутая смекалка, не ожидая сверху циркуляров, стратегию решали по-мужицки: в борьбе за жизнь себя не пожалели, для этого все средства хороши!
В тисках врагу сжимая шею хватко, надежду на отходы отрезали. Давили, словно гадину, всё крепче, затягивали петлю всё сильней.
Железный вермахт затрещал, как тряпка, что с силою могучей разрывают… Фельдмаршал Паулюс, служака и вояка, со всей своей хвалёною ордою, был окружён и деморализован, но… не терял надежды на прорыв.
В Германии же бесноватый фюрер, слюною брызгал в злобе и бессилье, собрав свой штаб и бравых генералов, их распекал, они не понимали, в чём их прокол, где сбой в мозгах случился. Машина без изъянов − буксовала, и это невозможно объяснить. Кольцо вокруг стремительно сжималось.
Здесь, в кажущемся хаосе военном, в усталой рукотворной кутерьме, таилась предрешённость пораженья очередным пришельцам оголтелым, что с Запада наведались к нам снова российскую отвагу испытать …
* * *
Промозглым, неуютным был декабрь. И пауза зависла в небе птицей. Неумолимость мести и расплаты витали, словно пар от выдыханья, неясен был пока исход сраженья, но назревало что-то исподволь…
А голод-холод – русский наш союзник, врагу моральный дух точил всё больше. Снарядов нет и мало провианта, что дохлую конину стали есть…
И выпал нам беспрецедентный случай: непобедимости врага развеять мифы. Но нужно было что-нибудь такое − из ряда вон решительное сделать − переломить сложившийся столь хрупкий баланс на Волге к нашей стороне.