Инэрис упала в кресло и, одной ногой стягивая сапог с голени другой, не глядя потянулась к бутылке вина, стоящей на столе. Плеснула немного в бокал и, сделав глоток, поморщилась.
Инерис всегда пила только белое и предпочитала самые лёгкие вкусы, прозрачные и невесомые, без тени кислинки. Эту бутылку ей подарили во время визита в систему Мелло, и вино оказалось ожидаемо кислым – как и всё, что производилось в виноградниках нового Третьего Дома светлой дуги.
Фэроу предпочитали коктейли и абсент. Их дом был достаточно древним, чтобы не стесняться своей любви к современности – возможно поэтому Аврора относилась к ним с пренебрежением, и почти не вела с ними дел.
Аркан делали напитки тонкими и нежными, ровно такими, какие ей нравились, и Инерис с сожалением подумала о том, что теперь посещение этой системы для неё настолько усложнилось. После смены герцога Аркан не раз уверяли Аврору в вероноподданических чувствах, но политика их была довольно странной, пожалуй, даже более независимой чем в те дни, когда домом управлял патриарх Эндимион.
В подходах Фэроу тоже что-то изменилось, хотя Инерис и не понимала до конца, что. Герцогиня стала более осторожной и закрытой с тех пор, как Ордену удалось провернуть авантюру с заложниками. По просьбе Авроры Инерис тогда сделала всё позможное, чтобы ослабить Эцин, не позволив им заполучить власть сразу над шесть домами – но кажется, это мало помогло. Трое наследников оказались убиты или пропали безвести. В итоге Тёмная Дуга, потерявшая сразу двоих, должна была бы ополчиться на Орден, тем самым поставив царившую в Империю систему противовесов под угрозу. По непонятной Инерис причине, этого не произошло. В отношении же третьего пострадавшего дома, Аркан, Орден как будто бы получил своё.
Вздохнув и отругав себя за то, что снова думает о политике в свободные часы, Инерис отставила бокал.
Потом начертила на сенсорной панели знак включения галавизора и принялась перелистывать каналы. Делала она это с закрытыми глазами, не обращая никакого внимания на то, что показывает экран, а дойдя до конца списка, также не глядя отключила всё и какое-то время сидела неподвижно.
Потом вспомнила, что забыла стянуть второй сапог и наклонилась к нему, но передумала.
День выдался бессмысленным и выматывающим. Несколько встреч, переговоры, визиты и в довершение всего поздравления Анрэя с очередным днём рождения – третий день рождения с момента принятия Анрэем титула. Из всех, с кем Инэрис успела пообщаться за день, Анрэй был самым неприятным собеседником, потому что оставлял у Инэрис впечатление, что каждое её слово просеивается через сито и анализируется со всех сторон. Циферки двоичного кода буквально мелькали у Анрэя в зрачках, и, находясь рядом с ним, Инэрис приходилось следить за каждым своим движением – впрочем, так было почти со всеми, кого она видела в течение дня.
Только с одним человеком она могла говорить так, как хотела, не скрывая ничего.
Инэрис слабо улыбнулась и, встав, прошла через комнату. Достав из кармана кителя, брошенного в прихожей, коммуникатор, она снова вернулась в кресло и, набрав номер Рейвена, написала:
«Привет. Ты очень устал?»
Ответ пришёл почти мгновенно.
«Очень. А ты?»
«Тоже. Жаль, что ты не рядом. Я обняла бы тебя, и нам обоим стало бы легче».
На сей раз ответа не было долго.
«Это невозможно, ты знаешь».
«Знаю. Трудно говорить с тобой и не знать, где ты сейчас. Но я знаю, так лучше. Есть тайны, которые лучше не знать».
«Да».
Инэрис задумалась, глядя на белые буквы на чёрном экране. От одной мысли о том, что она может вот так просто написать: «Привет», и там, на другом конце, этого будут ждать, становилось тепло на душе. Иногда она ловила себя на том, что спешит домой после очередной встречи, чтобы, заслонившись от всего мира непроницаемыми стенами, взять в руки коммуникатор и просто написать: «Привет».
Больше было не нужно. Они чувствовали друг друга и так. По одному слову, по десятку букв. Давно уже стёрлось из памяти лицо Рейвена и их недолгий несостоявшийся роман. Давно уже Инэрис не пользовалась тем номером, который нашла через базу Ордена — едва представилась возможность, она сама первой попросила Рейвена дать ей другой. Даже та ночь, когда Рейвен бросил ей в лицо свою ненависть, забылась давным-давно. Остались только километры переписки, в которой можно было говорить обо всём – о том, что пугало, о том, чего хотелось. Нельзя было делать лишь одно – называть имена. Так они условились. И Инэрис была этому рада, потому что никому, даже своему тайному адресату, она не могла бы рассказать о том, что делала изо дня в день.
«Я сегодня видел планету, где растут белые цветы с острыми лепестками. Когда на этих лепестках выступает роса, в ней отражаются первые лучи рассветного солнца. Я подумал, что также, должно быть, блестят твои глаза. А эти цветы, наверное, похожи на тебя».
Инэрис вздрогнула. Никогда раньше Рейвен не говорил о её внешности. Он так старательно сохранял анонимность их разговоров, что иногда Инэрис казалось, будто они и не виделись никогда.
«Это инэрисы, — ответила она, — маленькие лучики звёзд. Странно, мне уже говорили, что я на них похожа…»
«Иначе не может быть, ты такая же острая, как их лепестки, и такая же ранимая».
Инэрис улыбнулась, подбирая слова для ответа, когда коммуникатор пронзительно запел, разбивая невесомое волшебство.
— Да, — сказала она, нажимая приём. На экране показалось неприятно напряжённое лицо Авроры.
— Ты уже спишь? – спросила та.
Инерис невольно закатила глаза. Она очень сомневалась, что наставницу на самом деле волновал этот вопрос.
— Нет. Только что пришла.
— Хорошо, нам нужно поговорить. Я заеду через полчаса.
Аврора нажала отбой, а Инэрис вздохнула и, отложив коммуникатор, поплелась на кухню, на ходу собирая одежду.
Надежды на самостоятельную жизнь оправдались лишь отчасти.
Здесь, на Нимее, она не была обязана соблюдать придворный этикет и напрочь забыла про пышные кружевные манжеты и колючие кольца корсажей, оставив себе из официальной одежды только китель. Однако это была, пожалуй, единственная поблажка, которой она добилась – всё так же тянулись за ней интриги и светские встречи, которых лишь отчасти удавалось избежать, отговариваясь миссиями в окраинные миры. Слишком близко она была к Авроре, и слишком хорошо Аврора знала, когда и чем она занята. Кроме того, и сама Аврора вскоре после переезда Инэрис покинула Селесту, прочно обосновавшись в столице. Подобные звонки заполночь и визиты без предупреждения не были редкостью, как будто разделяли их не километры, а всего пара коридоров дворца.
Инэрис успела лишь повесить китель на вешалку и забросить блузку в стиральную машину, когда в дверь позвонили. Наскоро накинув на плечи другую, она поплелась открывать.
