На Фестивальную площадь спасатели приехали заранее: им предстояло найти место для автоцистерны, привести снаряжение в режим готовности, проверить заграждения и оборудование артистов… в общем, возни много. Огненное шоу, как и всегда у «Жар-птиц», планировалось масштабным, зрителей тьма – не дай боги, что-то пойдет не так! Виктор, возглавлявший группу, конечно, достаточно доверял Птице и ее ребятам, но предпочитал перестраховаться. Лучше они лишний раз разберут-соберут снаряжение заранее, чем потеряют драгоценные секунды в случае форс-мажора.
Он как раз настраивал дальномер, стоя на углу огороженной площадки перед концерт-холлом, когда из-за спины его окликнули знакомым чуть хрипловатым голосом:
– О, Хаммел, опять ты! Слушай, ты что, где-то проштрафился, что тебя вечно засылают сюда дежурить?
Вик обернулся. Окликнувшая его девушка, невысокая и стройная, была уже полностью одета к выступлению: ярко-алый с золотом кожаный камзол (капюшон которого сейчас был откинут на спину, открывая копну кудрей, выкрашенных во все цвета радуги), облегающие кожаные же штаны и неизменная полумаска с клювом и нарисованными перьями, за которую Птица и получила свое прозвище. Хаммел бывал на выступлениях «Жар-птиц» уже добрую дюжину раз, но никогда не видел артистку без этого оригинального украшения.
– Скорее, ты проштрафилась, – со смешком ответил он, кивнув в знак приветствия. – Кажется, из всех наших я единственный, кто еще может терпеть тебя и твои ммм… манеры.
Птица фыркнула:
– Какие все нежные, уж и слова им не скажи! А ты, значит, самый хамоустойчивый?
– Вроде того, – рассеянно отозвался Виктор, снова берясь за дальномер. – Так, помолчи минуту, мне нужно с ограждением закончить.
– Да забей, я уже проверила. Все как надо, даже запас в полметра с каждой стороны остается.
– Я все же перестрахуюсь.
– Капец ты нудный, Хаммел, – фыркнула Птица, засунув руки в карманы и качнувшись с мысков на пятки, но все же отошла на шаг, чтобы не мешать. – Я, знаешь, себе не враг, выступать на площадке, сделанной не по правилам, но если тебе охота фигней страдать…
Вик равнодушно пожал плечами и сосредоточился на своей задаче. Поэтому-то его коллеги Птицу и не любили: она не питала особого пиетета к сотрудникам Службы спасения, вворачивала в речь грубые, а то и нецензурные выражения и не стеснялась, вот как сейчас, заявить шапочному знакомцу, что он нудный, дурак или занимается фигней. Правда, с точки зрения Виктора, выросшего в хоть и приличном, но стоящем совсем рядом с Бесовой Кухней детдоме, ничего особо ужасного в таких манерах не было. Зато девушка не злословила, не скандалила и не задирала нос. Обычно она была, как сейчас, в добродушно-насмешливом настроении, а если и злилась, то делала это как-то… честно, что ли. Короче говоря, Хаммелу Птица нравилась. Но не соваться же бедному, как храмовая мышь, лейтенанту к известной на весь Бройвинг артистке?.. Ну, по крайней мере, не вот так, ни с чего.
Птицу окликнули свои, и она, махнув Вику, умчалась в сторону столов с реквизитом, откуда отчетливо пахло керосином и порохом. Кажется, вот-вот начнут. Окинув взглядом всю площадку, Хаммел с легким сожалением направился к пожарной машине: вид на шоу оттуда был так себе, но покидать пост нельзя.
Выступления «Жар-птиц» пользовались у бройвингцев бешеной популярностью неспроста: помимо обычных огненных шестов, факелов и маятников (или как их там называют артисты?) эти ребята включали в свои номера огнеметы, огненное дыхание, фейерверки… и совершенно потрясающие воображение штуковины, каждый взмах которыми рассыпал волны и фонтаны искр. С ними выступала только Птица, но когда она начинала выписывать этими штуками, подвешенными на цепях или укрепленными на шесте, всевозможные круги, петли и восьмерки, то казалось, что сам воздух вокруг нее загорался, а пламя то и дело скрывало девушку целиком. Эти номера, опасные почти настолько же, насколько зрелищные, были еще одной причиной нелюбви спасателей к дежурствам на выступлениях «Жар-птиц», потому что требовали полной боевой готовности. Вик на работе предпочитал вообще не расслабляться, так что ему было даже проще – по крайней мере он знал: если что-то случится, он сможет помочь.
Когда время перевалило за половину одиннадцатого, а назначенное на десять выступление так и не началось, Хаммел все же покинул свой пост и подошел к Птице.
– Так что, когда вы начнете? – спросил он, останавливаясь за пределами ограждения.
Девушка раздраженно фыркнула и тряхнула головой. Видимо, это был ее любимый жест, так как за последний час кудри успели спутаться, слегка потеряв «товарный вид».
– Без понятия, – раздраженно буркнула она. – Мы же завершаем этот чертов Клевер-фест, но нужно дождаться, пока в зале закончат награждение. Вот только тетка-организатор, кажется, не собирается затыкаться! Твою мать, как же чешется…
Она попыталась почесать под маской, не сдвигая ее, но, кажется, не слишком преуспела.
– Так сними, – удивленно посоветовал Вик.
– Ты такой умный, тебе череп не жмет? Если я не снимаю, значит, есть причины! – окрысилась Птица и снова ожесточенно поскребла под краем маски.
Вик закатил глаза. Ох уж эти актерские причуды! Поди примета какая-нибудь… Порывшись в карманах, он вытащил завалявшуюся там зубочистку в одноразовой бумажной упаковке и протянул девушке.
– На, попробуй этим.
Птица бросила на него нечитаемый взгляд, но зубочистку взяла и воспользовалась ей, издавая почти неприличные стоны удовольствия.
– Хаммел, ты мой спаситель! Чего ты хочешь за… – В дверях концерт-холла, прерывая эту многообещающую фразу, появился и принялся подавать знаки кто-то из организаторов, и Птица, не договорив, хлопнула в ладоши. – О, похоже, закончили говорильню. Извини, после выступления пообщаемся, лады? Так, ребятки, поджигаем!
Виктор, сдержав вздох, поспешно отошел к машине. На минуту он позволил себе помечтать, как в ответ на незаконченный вопрос предлагает Птице сходить выпить кофе, а потом выбросил это из головы. Ничем хорошим это не закончилось бы – в лучшем случае, она бы просто отказала, а в худшем… какой у девушки острый язык, он знал и так, ни к чему проверять лишний раз.
Разумеется, после выступления Птица не вспомнила про незаконченный разговор, а Хаммел не стал напоминать.
