Грязная потаскушка только и делает, что задом вертит. Трется вокруг да около… хорошо хоть, не внутри! Девка явно мечтает заполучить кое-что. И плевать, что ей не больше пяти лет. Нет-нет! Зря я смеюсь, это все моя наивность, неопытность. Он, культурист Дима, знает лучше меня, уж он-то здесь десять лет прожил, сто дорог оттоптал. Можно сказать, срок отмотал! А что? Срок и есть! Приезжаешь сюда, в Канаду, как на «зону», и «смотрящий» по ней – Бабушка. Она самая, Ее Величество Королева Великобритании, Ирландии, Лилипутии, Бальнибарби, Австралии, Гуингнмии, Канады и Новой Зеландии. Как верхней Зеландии, так и нижней. И даже той, что где-то посередине. Ну чего я смеюсь? Про королеву у Димы долго не получается. Она старая, и цветок у нее – проходит минут десять, прежде чем я понимаю, о каком он цветке, и в это время мы начинаем выносить из квартиры горшки с землей и гигантскими кактусами, – давно уже пожух, ссохся. Завял! Там, наверное, одни мыши да гигантские совы. Охотятся за мышами, летают бесшумно и вертят головами. Вправо, влево, влево, вправо. От губы к губе. Как к какой? Я что, не понял, что он имеет в виду под цветком? Тут я останавливаюсь, скидываю с плеча страп – длинный черный ремень, на котором мы носим вещи, – и хохочу. Дима, хоть и дуется для виду, рад передышке. Культуристом он только называется. Весит килограммов шестьдесят… не больше упитанного барана! Он, наверное, единственный грузчик Монреаля, который в свободное время ходит в зал, с гордостью говорит мне Дима перед тем, как мы заходим в эту социальную квартиру. Социальная, это от социум, c’est-à-dire[1] от «общество». Речь идет о социальной программе помощи уязвимым слоям населения. За невинной формулировкой скрывается, по версии Димы, обитель зла. Проклятые латиносы, сраные иранцы, ушлепищные венесуэльцы, конченые колумбийцы, обтруханные китаезы. А уж про ниггеров он, Дима, вообще молчит. Пусть только я не думаю, что он расист какой. Нет, ничего подобного… Теперь надо взять страп на плечо и рывком подняться с пола. На колени лучше не вставать, нужно присаживаться, как тяжелоатлет со штангой. Глубокий присед. Такой глубокий, чтобы срака в пол уперлась. Есть? Поехали! Так о чем он, кряхтит Дима. А, ниггеры, интернационал. Он, короче, ничего против людей по цвету кожи, или там запаху, не имеет. Хотя от черножопых воняет, и это медицинский факт. Но Дима – все равно не против! Нет уж, мистер. Он вырос в Советском Союзе, его воспитали на дружбе народов. Сам он жид. Да-да, не нужно стесняться. Он себя так и называет. Отец его был настоящий жид, с обрезанным поцем. Когда Дима разыскал папочку где-то в Магадане и тот с удивлением познакомился с одним из выкормышей своего многочисленного потомства от двенадцати жен, разбросанного по всему Союзу, то решил прибегнуть к последнему средству, чтобы отпугнуть сынка с его любовью. Le dernier argument de roi[2]. Снял штаны и показал Диме член. Тот оказался обрезан. А что он, ну то есть Дима, а не член? А ничего. Он заплакал и обнял родного отца, который сбежал от мамашки лет пятьдесят назад и которого Дима разыскал наконец. Так они и стояли, обнявшись. Дима, в тулупе и шапке-ушанке, и его пьяненький папаша – со спущенными ватными штанами и обрезанным поцем, который на морозе весь посинел. Пришлось растирать спиртом. Этого добра оказалось в избе предостаточно, потому что папаша Димы пил. Он только освободился. Нашел себе добрую гражданскую женщину и ждал у нее в избе разрешения покинуть границы Магаданской области. Мечтал рвануть на юг, куда-нибудь в Западную Сибирь. Как журавль какой или утка. Но его, вольную и гордую птицу, сбили на взлете мусора поганые. Сам он, Дима, никогда в жизни не имел проблем с законом. Если не считать, конечно, той драки, когда они толкались, топтались, а потом разошлись, а на земле остался в крови какой-то парень. Его не откачали. Диме повезло, дали условное. Знал бы он тогда, что спустя тридцать лет ему придется оправдываться за этот нелепый инцидент перед офицером канадской иммиграционной службы. Так и так, месье, объясните ваше участие в… Предъявите документы, подтверждающие, что в этом преступлении вашей вины не было, и желательно показания трех свидетелей… Справку номер… Форму от… Официальные бумаги по стандарту… И все это – с лицемерной канадской улыбочкой, от которой у Димы уже тогда скулы сводило. Но что делать! Настало для него время валить из Молдавии. 1995 год, всплеск национального самосознания. Молдаване хотели бросать русских за Днестр, а жидов прямо в Днестр[3]. А Дима, хоть он и мастер спорта по водному поло, всегда боялся природных водоемов. У него три друга по пьяни в реке утонули, а четвертый – чуть не утонул! Судя по уклончивым показаниям, я понимаю, что четвертый Дима и есть. Я угадал! Оказывается, Дима вообще не пьет. Красноречивое свидетельство…
Я наскоро приканчиваю банку пива, которую нам пожертвовали владельцы социальной квартиры. Семейная пара: индуска лет тридцати и весом примерно в полтора центнера и ее худосочный муженек. Тощий, в наколках, явно бывший наркоман. Ну то есть наркоман, потому что они бывшими не бывают. И их дочка, ангелочек лет пяти, которая трется вокруг нас, вызывая дикое раздражение Димы. Он, как мы уже выяснили, ничего не имеет против индусов там или черных. Но ведь эти – которых мы перевозим – они же чистый убыток государству. Никаких эмоций! Ничего личного! Но он, Дима, – жид Дима, как он просит себя называть, – считает, что такие семьи и таких детей нужно расстреливать из пулемета. Вывозить за город, желательно подальше… Куда-нибудь в Mont-Tremblant[4], например… Там красиво… реки, горы… карьеры… Никто ничего не увидит и не услышит, крики не будут доноситься до города… Нужно всех строить в колонны и расстреливать из пулеметов. В Канаде что, боеприпасов нет? Такая богатая страна. Такой жесткий отбор. Он, Дима, разве что не отсосал офицеру иммиграционной службы, который рассматривал документы на выезд. Он и отсосал бы! Просто офицер оказался женщиной. Так что Дима, поигрывая несуществующими мускулами под войлочной клетчатой рубашкой – он уже тогда готовился к Канаде и ее провинциальному стилю – предложил ей куни. А что?! Куни, я что, не знаю, что такое куни? – поражается Дима.
