«Лучше оставить сыну
одну книгу, чем горшок золота»
Китайская поговорка
Осознанное желание разобраться в себе, осмыслить свою жизнь, свои планы, свои стремления, записывая наблюдения и выводы, впервые возникло, когда, поступив в институт, я оказалась в большом незнакомом городе без родителей, без друзей и даже без знакомых, наедине с непредвиденными сложностями…
Я начала вести дневник и впервые решила написать книгу. Даже название для своего «сочинения» придумала: «Мемуары в 20 лет». Мне было 17, но «мемуары в двадцать лет», мне казалось, лучше звучит, во-первых; а во-вторых, я понимала, что для осуществления такого замысла потребуется время, и трёх лет, как представлялось мне в том наивно-глупом возрасте, было более, чем достаточно.
Желание, возникшее в юности, по многим причинам не только не реализовалось в предполагаемый срок, но и на долгие полвека забылось летаргическим сном. Разбудил его уход моих родителей. Со стыдом обнаружила, как мало знаю я о самых родных и дорогих людях, ещё меньше – о бабушках и дедушках… Стало так досадно, что в многолетней повседневной суете мне не хватило времени, а если честно, – интереса и настойчивости… А теперь – у кого спросить?
Подумала о своих сыновьях, внуках… Надеюсь, что и они со временем прочувствуют и осознают «память поколений», которая неожиданно, порой весьма коварно, проявляется в поступках, даже себе самому порой не объяснимых… Захотелось избавить их от гнетущих чувств, когда я уже не смогу ответить на их вопросы… Возможно, «бабушкины мемуары» сократят моим внукам их путь к себе, помогут лучше понять себя, управлять собой, а, значит, и своей жизнью. Но это лишь «пусковой» и далеко не единственный повод, побудивший взяться за многолетнюю работу.
Конечно же, претерпели изменения мотивы юности: теперь не столько о стремлениях и планах на будущее, сколько о прошлых успехах и упущениях; о тех, кто что-то значил для меня, кого помню, кого любила и люблю; о тех, кто рядом, и кого уже нет…
Зачем? Возможно, чтобы заново пережить, прочувствовать, понять, переосмыслить свою жизнь… Может, для того, чтобы повиниться и получить прощение… Не исключаю, что, в какой-то мере, это и попытка не кануть бесследно в Лету…
Но главное, думаю, в том, что я – графоман: я наслаждаюсь возможностью выразить в словах свои мысли и чувства; мне нравится подбирать и менять слова, абзацы, писать и переписывать в попытке найти оптимальный, на мой взгляд, вариант. Я испытываю настоящий восторг, если знаю, что впереди несколько часов, когда никто и ничто меня не отвлечёт, не потревожит, когда я смогу остаться наедине со своими воспоминаниями и компьютером. Сему чуду современной техники я безмерно благодарна – если бы мне пришлось писать ручкой на бумаге, зачёркивать, исправлять, писать заново, я бы не осилила книги, которые мне удалось издать.
Мечтаю, чтобы кто-то из внуков (а, может, правнуков) унаследовал сей способ получать удовольствие…
Одно из рабочих названий задуманной мною книги – «Лоскутное одеяло памяти» или «Мозаика памяти», потому что я не собираюсь соблюдать хронологию. Мне хочется, сохраняя некоторую логику повествования, рассказать обо всём в той последовательности, которую рождает моя память. А поскольку она у меня, в основном, ассоциативная, то получится, вероятнее всего, что-то, «сшитое из разных лоскутов». Хочу из этих, выхваченных из разных времён и судеб «кусочков», сложить нечто цельное и по возможности красивое, как красивы любимые мною изделия в технике «пэчворк».
Работа над книгой длилась больше десяти лет, в течение которых кардинально изменились не только внешние условия моей жизни. Приоткрылась тайна, заставившая меня переоценить и переосмыслить многие события моей жизни, лучше понять себя, свои отношения с близкими…
Сей, почти детективный факт, побудил изменить название, которое, возможно, придаст некоторую остроту моему повествованию.
Размышляя, с чего начать свою летопись, решила, не мудрствуя лукаво, представиться. Итак,
«Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.…
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я…»
А. С. Пушкин
Насколько важно и значимо для человека его имя, не им самим выбранное, как правило? Играет ли оно какую-нибудь роль в самоощущении и самовыражении? И если «да», то какую? Правда ли, что от имени, как уверяют некоторые фаталисты, зависит судьба человека – «Как корабль назовёшь, так он и поплывёт»?
Ответов на эти вопросы множество, большинство из них противоречат друг другу, и у каждого, кто задумывался над этим, есть, вероятно, свой, наиболее для него убедительный. Я не считаю, что имя предопределяет личностные особенности или, тем более, судьбу человека. На мой взгляд, перефразируя известную поговорку, «не имя красит человека, а человек – имя». Хотя… Очевидно и бесспорно одно: имя – первое, с чем идентифицирует себя человек.
Моё имя мне всегда нравилось. С раннего детства я принимала как данность, что я – Людмила Николаевна. Эту историю, которую я, конечно же, знаю только со слов, рассказывала мамина младшая сестра – моя любимая тётя Фаня. Мне было около трёх лет, я ходила в ясли, потому что все взрослые работали. Рассказывают, я была не по возрасту серьёзной и рассудительной, рано и хорошо научилась говорить – домашние называли меня «старый нос».
В яслях работал детский врач, пожилой мужчина, который, учитывая мою «взрослость», называл меня не иначе как по имени и отчеству. Мама узнала об этом случайно при весьма смешных обстоятельствах.
Как-то, рассказывала тётя, мы втроём шли по улице, мужской голос сзади несколько раз окликнул: «Людмила Николаевна!». Я стала оглядываться и требовать, чтобы мы остановились. Легко представить изумление сестёр, когда нас догнал доктор и выяснилось, что обращение и в самом деле было адресовано мне.
Так случилось, что и в детском саду, и в школе меня называли не иначе как Людой или Людмилой. Возможное сокращение «Мила» настолько явно не вяжется со мной, что за всю мою жизнь никто ни разу не сделал подобной попытки. «Люсей» тоже никто меня не называл, а меня «Люся» раздражает, и я долго не понимала, почему. Единственное предположение возникло, когда вместе с сыновьями перечитывала Гайдара. Про Тимура и его команду я читала так давно, что, повзрослев, успела позабыть, что тамошнюю козу звали Люськой. Возможно, сработали вытесненные в подсознание детские ассоциации?..
