Аргентина. Росарио. 1939 год
Талисман
На золотом пьедестале лежал голый человек с лицом Христа и святым нимбом над головой. Тело умершего светилось божественным светом. Лик его был светел и прекрасен, руки по локоть в крови. Над покойным стояли какие-то люди, разглядывая раны на его теле. Сопровождалось это видение устрашающими звуками, похожими на шепот. Неожиданно, стала пребывать вода… Темная… Грязная… Люди превратились в черные тени, которые, убегая от воды и переплетаясь между собой, открывали свои лица, больше похожие на маски. И, как только за последней тенью пропал след, лицо святого покрылось резаными ранами и скрылось под водой.
Проснулась шаманка смертельно усталой.
Ночной кошмар напугал и озадачил ее. Под впечатлением сна старуха просидела у очага до тех пор, пока не сгорела последняя брошенная в него трава.
Звезды смотрели сквозь прорехи крыши, приглашая шаманку поговорить с богами напрямую.
От древнего племени индейцев гуарани, к которому принадлежала Вагош, остались осколки, не желающие вписываться в процесс урбанизации и предпочитающие жить на отшибе, в городских трущобах.
Здесь люди молились своему заступнику и покровителю Гуачито Гилу, для которого из кирпичных обломков был сооружен алтарь. Сюда же свободолюбивые поселенцы приносили свои нехитрые дары.
Провидица жила от соплеменников в стороне, у реки, в хижине, более или менее похожей на человеческое жилище. Сколько ей было лет, никто не знал. А сама старица этим вопросом не задавалась. Вагош, прозванная в народе «вьехо зорро» – «хитрая лиса», пользовалась доброй славой лекаря и ясновидящей, как у местных обитателей, так и среди обычных горожан. Слух о ее невероятных способностях распространялся с быстротой молнии, передаваясь из уст в уста. Денег за свои услуги старуха не брала. А вот другими подношениями отнюдь не брезговала, что позволяло ей жить немного лучше соседей.
Как и положено шаману, Вагош периодически выходила с богами на связь, стуча в бубен и взывая к звездам в поясе Ориона. Частенько можно было заметить дымок над ее хижиной и услышать пение, больше похожее на мычание. С перебором галлюциногенного напитка ауяски, сваренного из листьев лианы, песня звучала громче, а сеанс выхода в астрал становился короче…
Увидеть ясновидящую чаще всего можно было вечером или ночью, когда она собирала корешки для своих сеансов.
Мало кто, по собственной воле, осмеливался зайти к ней на огонек. Глаз у старухи был острый, язык колкий. Проще сказать, ее боялись.
Был поздний вечер, когда Вагош покинула свою лачугу и пошла к реке, чтобы там, у большой воды, обдумать значение своих видений, а заодно и набраться сил. Огромная желтая луна висела над рекой, и подозрительная тишина, как в гамаке, болталась в горячем, накалившемся за день, воздухе. Одинокая жакаранда, растущая на открытом пространстве у самого берега, источала свой невероятно обольстительный аромат. Пряный воздух расплывался по окрестности, чтобы замереть в ожидании грозы.
……………………….
Долорес уже тысячу раз пожалела, что послушала дуру Валенсию и отправилась в эти убогие трущобы. «Святая, Касильда, – думала она, – помоги мне только вернуться! И уж, тогда-то, я все выскажу этой кляче!».
В темноте пробираться сквозь заросли кустарника было и страшно, и тяжело. Колючки то и дело цеплялись за волокна шали, вырывая из нее бордовые нити. Пятна белоснежной рубашки просвечивали сквозь вязаный аксессуар, крича во всю глотку: «Налетай! В сумочке деньги!». Долорес изо всех сил старалась не наводить шума, но, как назло, ветки под каблуками ее туфель хрустели на всю округу.
Едва не падая, женщина, наконец, выбралась из жестоких объятий природы. И в тот же самый момент сверкнула молния, и раздались громовые раскаты. Прямо перед собой Долорес заметила цветущую акацию и поспешила на указанный соседкой ориентир. Мимо пришелицы пробежал бродячий пес, торопясь укрыться от непогоды. Пустые жестяные банки, подгоняемые ветром, катались по открытому пространству индейской общины, исполняя странную мелодию без мотива и гармонии.
Долорес остановилась, перевела дыхание и перекрестилась… Первые капли дождя упали в здешнюю пыль дорог.
Поравнявшись с деревом, Долорес решила, что ни за что на свете не тронется с места, подождет утра, пусть даже под дождем, вернется домой и устроит Валенсии взбучку, чтобы та не давала больше никому диких советов, шастать по ночам в поисках какой-то старухи.
– Что ты здесь забыла, белоглазая женшина? – услышала она за своей спиной и вскрикнула от неожиданности.
На нее смотрела старуха с исчерченным морщинами лицом и длинными седыми волосами, подвязанными на лбу разноцветной нитью. Долорес так испугалась, что не сразу подобрала слова для ответа.
– Я… Мне… Вьехо… Я ищу вьехо… Вьехо Зорро…
Дождь набирал обороты.
– Иди за мной…
Долорес послушно поплелась за своим проводником, оглядываясь по сторонам. К ее радости обиталище ворожеи оказалось не так далеко от места их встречи.
В хижине старуха приказала Долорес снять мокрую шаль и сесть в кресло-качалку, стоявшее у очага. Сама колдунья сняла со стены пучки с травой и, скрестив ноги, присела к очагу рядом с гостьей.
Дождевые капли, попадая сквозь прорехи в крыше в пустые жестянки, расставленные по всему жилищу в качестве ловушек, извлекали разные по тональности звуки.
Говорить колдунья не торопилась. Долорес начинать разговор не решалась. Шаманка развела в очаге огонь и сняла с пояса небольшой глиняный сосуд с ауяской. Сделав глоток, она повернулась лицом к гостье и впилась в нее глазами. Под взглядом Вагош Долорес съежилась.
– Что с ним?
– Что, простите?
– Зачем ты пришла сюда?
Креолка открыла сумочку, чтобы достать фотографию.
– Не трудись, – корявая рука Вагош легла на трясущуюся ладонь Долорес.
Шаманка протянула ей заветную флягу.
Креолка сделала глоток и почувствовала, как к горлу подкатывает дурнота, и вот-вот ее вывернет наизнанку. Странный вкус зелья не вызывал в ней доверия.
Но, как ни странно, в следующий момент слух ее обострился, тело стало ватным, в голове образовался вакуум, а голос шаманки стал глухим и далеким. Долорес погрузилась в неведомый сон наяву.
– Не бойся… Он не умрет! – шелестела Вагош. – Болезнь отпустит его!
Слышишь, как огненная птица Воладора хлопает крыльями в ожидании моих распоряжений?
Ведунья приложилась к бутылочке и стала раскачиваться из стороны в сторону, входя в транс.
Долорес на секунду открыла глаза. В очаге потрескивала трава, освещая стены лачуги с полками разноцветных склянок, сосудов, бубнов и тряпок.
