Жена моя подхватила легкую простуду, и, согласно записи в ежедневнике, нам в тот день, 12 апреля 1888 года, неожиданно пришлось стать участниками весьма драматической истории и создать тем самым очередную нешуточную проблему для нашего друга, мистера Шерлока Холмса.[1]
Я, кажется, уже где-то упоминал, что занимался медицинской практикой в районе Паддингтона. Будучи человеком молодым и энергичным, я привык вставать рано и вот в восемь утра был уже внизу и, к неудовольствию служанки, разводил в камине огонь, как вдруг в дверь позвонили.
Очевидно, у пациента были веские причины обратиться к врачу в столь ранний час. Я отворил дверь, в прихожую ворвались яркие лучи апрельского солнца, и я увидел на пороге моего скромного жилища девушку. Я был поражен не только ее молодостью и красотой, но и страшной бледностью. Лицо ее выражало необычайное волнение.
– Доктор Уотсон? – спросила она, приподнимая вуаль.
– К вашим услугам, мадам.
– Пожалуйста, простите за столь раннее вторжение. Я пришла… я пришла…
– Может, лучше пройти в приемную? – Я помог юной леди подняться по ступенькам, продолжая разглядывать ее. На пациентов всегда производит сильное впечатление, когда врач дедуктивным способом определяет симптомы, а следовательно, и недуг еще до того, как больной открыл рот. – Довольно теплая погода для этого времени года, – заметил я, когда мы подошли к дверям приемной. – Однако всегда есть шанс подхватить простуду, особенно если комната не защищена от сквозняков и…
Это безобидное замечание произвело самое неожиданное впечатление. Секунду-другую посетительница смотрела на меня широко раскрытыми серыми глазами, а затем воскликнула:
– Запертая комната! О Бог мой, запертая комната!
Этот крик разнесся по всему дому, а потом она вдруг пошатнулась и рухнула на коврик перед камином в глубоком обмороке.
Не на шутку перепугавшись, я налил из графина воды, добавил в нее немного бренди, поднял девушку, осторожно усадил ее в кресло и заставил выпить несколько глотков. Очевидно, этот отчаянный крик поднял жену с постели, она спустилась и зашла к нам в приемную.
– Господи, Джон, что здесь такое… – Но тут она увидела пациентку и воскликнула: – Да это же Кора Мюррей!
– Ты знакома с этой юной леди?
– Знакома? Еще бы. Я знала Кору Мюррей еще в Индии. Наши отцы были добрыми старыми друзьями. И потом я переписывалась с ней, уже после того, как мы с тобой поженились.
– Ты писала ей в Индию?
– Нет-нет, теперь она живет в Англии. Кора – близкая подруга Элеоноры Гранд, которая столь неожиданно вышла замуж за полковника Уорбертона. Кора живет вместе с полковником Уорбертоном и его женой на Кембридж-террас. – Тут наша посетительница открыла наконец глаза. Моя жена похлопала ее по руке. – Вот и хорошо, Кора, умница, – сказала она. – А я как раз говорила мужу, что ты живешь на Кембридж-террас с полковником и миссис Уорбертон.
– Уже нет! – истерически воскликнула мисс Мюррей. – Полковник Уорбертон мертв, его жена тяжело ранена, наверное, тоже умирает в эту самую минуту! Стоило мне увидеть, как они лежат там бледные, как сама смерть, я сразу же поняла: полковник просто сошел с ума. В него вселилось безумие! Иначе зачем бы он стал стрелять сначала в жену, а потом в себя в этой наглухо запертой комнате? До сих пор не верится, что он совершил столь чудовищный поступок!..
Кора схватила мою жену за руку, впилась в нее обеими руками и умоляюще подняла на меня глаза:
– О, доктор Уотсон, я так на вас надеюсь! Только вы можете мне помочь. Вы и ваш друг, мистер Шерлок Холмс!
Думаю, вы представляете, с каким изумлением выслушали мы с женой известие об этом трагическом происшествии.
– Но ведь вы сами только что сказали, что полковник Уорбертон мертв, – пробормотал я.
– Да, но теперь тень падает на его доброе имя. Ах, понимаю, это совершенно бессмысленная, безнадежная затея…
– Безнадежных ситуаций не бывает, Кора, – утешила ее моя жена. – Что ты собираешься предпринять, Джон?
– Предпринять? – Я взглянул на часы. – Как это что? Взять кеб и немедленно мчаться на Бейкер-стрит! Как раз застанем Холмса перед завтраком.
Как я и предполагал, Шерлок Холмс мрачно ожидал завтрака, в комнате кисловато пахло табаком после первой выкуренной им трубки, впрочем, она безнадежно пропахла им уже давно. В столь неожиданном появлении мисс Мюррей, сопровождаемой мною в этот ранний час, он не увидел ничего необычного, хоть и был настроен несколько ворчливо.
– Дело в том, Холмс, – начал я, – что сегодня утром ко мне…
– Сам вижу, мой дорогой друг, – сказал он. – И прошу вас, не горячитесь. Вечно вы портите этим все дело. – Тут Холмс заметил, в каком удрученном состоянии пребывает мисс Мюррей, и строгое лицо его смягчилось.
– И вот что еще, – добавил он. – Прежде чем приступить к обсуждению того, что вызвало такой шок у юной леди, вам обоим не помешает позавтракать.
И Холмс не разрешил нам вымолвить ни слова до тех пор, пока я не заставил себя немного поесть. Мисс Мюррей притронулась лишь к чашке кофе.
– Гм, – разочарованно буркнул Холмс, когда наша прелестная клиентка поведала ему то же, что и чуть раньше мне. – Да, прискорбное событие, можно даже сказать, настоящая трагедия, мадам. Вот только не вижу, чем могу тут помочь. Полковник Уорбертон определенно потерял рассудок: сначала стреляет в жену, потом – в себя. Полагаю, эти факты не подлежат сомнению?
Мисс Мюррей тихо застонала.
– К сожалению, нет. Хотя сначала мы надеялись, что это дело рук грабителя.
– Вы надеялись, что это было делом рук грабителя?
Меня задел язвительный тон Холмса, хотя причина, на мой взгляд, была очевидна. Едва миновал месяц с тех пор, как моего старого друга перехитрила и обставила по всем статьям миссис Годфри Нортон, она же Ирэн Адлер, что самым отрицательным образом сказалось на его отношении к женскому полу в целом.
– Послушайте, Холмс, – довольно резко возразил я, – мисс Мюррей лишь хочет сказать, что только вторжение грабителя и убийцы могло бы объяснить случившееся, спасти доброе имя полковника, снять с него обвинения в таких тяжких грехах, как убийство и самоубийство. Полагаю, вы не должны упрекать ее в небрежном подборе слов.
– От этого небрежного подбора слов, Уотсон, зависит жизнь или смерть самого грабителя, если таковой существовал. Ладно, не будем огорчать нашу юную леди. Но, может, вы все же выразитесь точнее, мадам?
К моему удивлению, личико мисс Мюррей немного порозовело, а на губах ее заиграло подобие улыбки.
– Мой отец, мистер Холмс, был капитаном на судне «Силой Мьютини»! Так что, как видите, я вполне способна выражаться точно.
– Уже лучше, неплохое начало. И что же дальше?
– Полковник Уорбертон и его жена, – продолжила она, – жили по адресу: Кембридж-террас, девять. Вблизи Гайд-парка немало таких добротных и ухоженных домов. Перед домом небольшой сад камней, по обе стороны от двери двустворчатые окна до пола. Полковник Уорбертон и моя дорогая Элеонора находились в комнате слева от входной двери, они называли ее антикварной комнатой. Дело было вечером, после обеда. Дверь в эту комнату была заперта изнутри. Каждая из створок стеклянных окон тоже была заперта изнутри, хотя шторы опущены не были. Никто не мог войти в эту комнату или спрятаться там; никакого доступа в нее не было. У правой руки полковника лежал на полу пистолет. Следов взлома на дверях и окнах не найдено, комната была заперта надежно, как крепость. Все это, мистер Холмс, непреложные факты.
