С Константином Вороном мы познакомились в Киеве в первой половине 80-х. Он был в числе гостей, посещавших занятия в нашей группе «Н», где мы занимались психической саморегуляцией.
В группу эту я попал несколько странным способом.
Во время очередного медосмотра в университетской поликлинике (я учился на втором курсе филфака Киевского университета) мы разговорились с врачом Галиной Н., энергичной дамой средних лет в хорошей физической форме. Разговор плавно перетек на тему паранормальных способностей. Неожиданно Галина спросила: «А ты хотел бы заниматься в группе, которая реально развивает эти способности?» Ощутив захватывающую дух возможность окунуться в неизвестное, я тут же согласился.
Группа «Н» находилась под традиционной «крышей» паранаучных эзотерических группировок того времени – НТО радиоэлектроники и связи имени А. С. Попова. Задачей, поставленной перед группой, было освоение методик подготовки операторов сложных систем. Под эту задачу, как я позднее начал понимать, составлялись отчеты, направляемые в советские надзорные инстанции, и выделялось некое мизерное финансирование. Конкретнее, речь шла об оптимизации процессов распознавания малозаметных (околопороговых) сигналов и оперативного реагирования на них в системах человеко-машинных интерфейсов. Занятия, несмотря на столь узко сформулированные цели, включали элементы самого широкого спектра разнообразных систем: йоги, цигун, боевых искусств, энергетического массажа, танца и даже обучения живописи. Но основными были техники работы со вниманием: его концентрация на определенных объектах и распределение (деконцентрация) по всему полю восприятия.
Мы занимались в полуподвальном помещении жилого дома. Оно было оборудовано под ЖЭКовский клуб. При взгляде на плакаты на стенах становилось ясно, что замысел устроителей заключался в создании ячейки, в которой жильцы повышали бы уровень политической грамотности и глубже пропитывались ценностями социалистической культуры. Наверняка, устроители были бы шокированы, узнав, что подвал используется для повышения уровня грамотности парапсихологической.
Помещение находилось в центре города. Вела группу Галина. Название группы – «Н» – произошло, скорее всего, от первой буквы ее фамилии. Кроме Галины с нами постоянно работали еще несколько инструкторов.
Инструкторы приглашали на занятия людей, якобы обладавших способностями к тонкому восприятию подпороговых сигналов и воздействий. С приглашенными мы должны были проводить различного рода психические интеракции. Среди гостей был и Константин. Некоторым из них, Константину в том числе, разрешалось даже вести отдельные занятия. Для меня, советского студента, неожиданно выяснилось, что в обществе существует весьма широкий круг людей, на практике занимающихся тем, о чем я урывками читал в замусоленных эзотерических самиздатовских переводах книг, написанных индусами или англичанами в конце XIX – начале XX века. Сформировалось целое Движение.
Деятельность этих людей не оставалась незамеченной окружающими. Не понимая сути и порой немного побаиваясь участников Движения, им придумывали разнообразные прозвища. Звучали названия: эзотерики, психонавты, погруженцы, йоги, энергетики, маги. Наиболее массовый и всем известный термин экстрасенсы непосредственно по отношению к участникам Движения почему-то не использовался. Внутри самого Движения тоже не было единого мнения, как все это назвать. Кроме психической саморегуляции говорилось о практиках работы с энергией внимания. Применялись некоторые другие названия.
О том, что существовало еще одно тайное наименование для посвященных – Движение деев, или Эргархия, я узнал от Константина только много лет спустя.
Константин был лет на пять старше меня, давно участвовал в Движении и знал многих его видных участников, чем я похвастаться не мог. Нас сблизил, с одной стороны, интерес к экзотическим магическим практикам, а с другой – стремление сохранить рационально-скептическое отношение к наблюдаемым явлениям.
Ранней осенью 2009 года я в очередной раз приехал в Москву. В столице было запланировано несколько дел. Среди них – встреча с Константином.
Мы не виделись около двадцати лет, но время от времени обменивались письмами по электронной почте. В одном из них Константин написал, что ему срочно нужно со мной повидаться. Встречу назначили у Института русского языка Российской академии наук на Волхонке, где я числился сотрудником.
Мы встретились у дверей Института русского языка. С заговорщическим видом он сказал: «Отлично, что ты нашелся. Есть дело». И увлек меня в ближайшее кафе на Гоголевском бульваре, где я нередко сиживал с институтскими коллегами. Мы провели около часа, вспоминая общих знакомых и обсуждая ситуацию в Киеве. Напомню, в 2008–2009 годах Украину сотрясал экономический и политический кризис. Пусть и не чета нынешнему, но по тем временам он казался достаточно серьезным. Затем Константин заявил:
– Теперь к делу. Я пишу тайную историю Движения деев сквозь призму своего собственного пути. Ты должен помочь мне сохранить и опубликовать ее, когда придет время.
– Но почему я? Я давно прекратил занятия и сейчас ничем, кроме лингвистических экспертиз и переводов, не занимаюсь.
– Я не могу публиковаться под своим именем. Это очередная привязка к повседневности, а мне необходимо избегать их. Ты находишься у нас в запасе, и сейчас для тебя пришло время действовать.
