3 недели в изменённой реальности.
20 мая.
Открываю глаза. У окна стоят две подруги, болтают, смеются. Улыбаюсь им. Знаю я этих двух: всегда с шутками, юмором и позитивом по жизни.
Болит голова. Очень болит голова. Ещё тело, особенно спина. Больничная кровать.
Мысли обрывками… Кажется меня сбила машина.
Начинаю задавать вопросы. Что-то слышу и уплываю сознанием в пустоту. Отключаюсь, открываю глаза, чувствую боль, задаю вопросы и так по кругу. Отключилась, очнулась, боль, вопрос. Один и тот же вопрос:
– Что случилось?.
Но ответы, будто растворяются ещё с первых букв, и я не осознаю…
Осколки мыслей в голове. Смотрю на экран телевизора в больничной палате и не понимаю, какое сегодня число, что за месяц.
Приходит врач, спрашивает что-то…
Имя помню, говорю на английском и русском, но вот дата?
Подруги говорят май. А в голове февраль.
Я хорошо его помню. И свою непомерную боль тоже. Я долго переживала потерю самой близкой и любимой моей подруги – мамы. Моей неповторимой, обворожительной, притягательной, сильной, родной души. Тогда я думала, что не вынесу этого, не справлюсь. Боль была словно железная перегородка между сердцем и лёгкими. А как научиться дышать полной грудью заново, жить, впускать радость без привкуса солёных слёз – было непонятно. Три месяца я прорабатывала эту потерю, справлялась с тоской, училась гармонии, растила вдохи и выдохи. Но об этом я расскажу вам позже – поделюсь в конце книги. Здесь есть связь, и вы поймёте почему февраль. А сейчас май. Май…
Телефон рядом, подруги здесь… Выстрижен затылок – шов? Блин, какой огромный шов. Болит голова. Кто-то постоянно заходит в палату. А ещё звонки. Много-много звонков. На них чаще отвечают подруги.
Сестра звонит:
– Лина, привет, ты как? Ты где?
– Со мной всё хорошо, меня машина сбила, но все будет в порядке.
У сестры шок, страх, непонимание, у меня неадекватное состояние. Кладу трубку.
А в палате опять куча народу, полиция, журналисты. И я уплываю сознанием в пустоту, по-прежнему без ответов ни на свои, ни на их вопросы.
Я знаю: что-то случилось… А вообще, наверное, это всё не по-настоящему. Как-то не похоже на правду. Просто перепутались сон и явь. Бывает. Так что продолжу спать, досмотрю этот сон и назад в свою жизнь.
Мне постоянно хочется уйти в себя. Или просто не получается задерживаться сознанием в настоящем, и я погружаюсь не то в сон, не то в тёмное тихое пространство, где можно отсутствовать, а не быть.
В тот вечер, уже из скорой, я позвонила двум своим подругам. Ума не приложу, что им говорила – сознание было спутанным. Но девочки поняли, в какую больницу меня доставили.
Они постоянно находились рядом. Одна из них, Саша, позвонила сыну и рассказала о случившемся. Даниил у меня старший и, благодаря хорошим генам (моим, конечно), очень разумный. Она же, вместе с полицейскими, отогнала машину домой с той самой парковки, до которой я так и не добралась. И Саша же последующие дни отвечала и перезванивала родным, чтобы объяснить, что произошло. Сестра до сих пор благодарит её за это. Ведь в тот самый день, после моего ответа на звонок, Рита была готова сорваться и ехать, точнее, лететь. А это очень сложно, так как мы с детьми живём в тропиках.
Открываю глаза
Подруги говорят:
– Лина, соберись, сейчас дети приедут. Повтори: сегодня, 20 мая. Слышишь? Ты помнишь – у тебя сын, дочь? Откуда они едут, что происходит в их жизнях?
Как будто мне предстоит пройти экзамен на встречу с детьми. Напрягаю свой мозг, чтобы дать ответы. Голова по-прежнему болит. Но я вспоминаю: школа, выпускные классы, их экзамены, выбор универов.
Слышу от подруг подбадривающее “Молодец”.
Детям столько пришлось пережить в связи со всем этим: шок, боль, страх, растерянность. А затем повзрослеть, стать более самостоятельными, чуткими. Ещё ощутить ценность семьи и близости. И понять, что вместе можно всё преодолеть, вместе сила множится.
Вы не представляете, каким образом дочь узнала о происшествии! Моя малышка – ей всего лишь 16 и такая стойкая.
19 мая у Дины был сложный день: сразу два важных экзамена. Когда она проснулась утром, брат сказал ей, что сегодня он повезёт её в школу, хотя обычно это делаю я. Дверь в мою спальню была закрыта, машина как всегда у дома. И Дина решила, что я приболела и останусь в постели. Для дочери весь тот период сопровождался огромным стрессом: последний месяц перед выпускным.
Даня не сказал ей о происшествии. Он понимал, что сестре просто необходимо сдать экзамены. А для этого не стоило добавлять масла в огонь и без того расшатанных нервов.
Когда один экзамен уже закончился, и настало время перерыва на ланч, к Дине подошла подруга и спросила “Что случилось?” Дочь не поняла, о чём речь. И тогда подруга показала ей фото из новостной страницы Фейсбук: женщина с окровавленным лицом, и что-то о нападении. Дина подумала, что это точно не я на том фото, а кто-то похожий на меня. Ведь так не бывает. В такое совсем не хочется верить. Подобное можно увидеть в фильме, но не столкнуться вот так лбом в собственной реальности.
Дина нашла укромное место (по правилам нельзя использовать телефон во время школьного дня), и написала мне:
– Мама, привет, с тобой всё в порядке?
– Доча, я упала в парке. Сейчас в больнице, но со мной всё хорошо.
Не помню этого ответа, наших с ней сообщений. Но материнский инстинкт – оберегать своих детей – работает, как оказалось, и без полного участия сознания.
Доченька немного выдохнула после нашего разговора. Подумала, что я упала в парке, где ходила, но теперь всё в порядке, и концу школьного дня уже буду дома.
А мой экзамен на встречу с детьми успешно пройден. Ребятишки не выглядели сильно взволнованными во время нашего разговора, поехали домой. Я же остаюсь в больнице.
В следующие дни мне удалось выяснить, что на меня напали. Но в моей памяти вообще об этом эпизоде ничего не было. Да и о последних месяцах не сильно-то много.
Напали в парке, где я ходила. Преступник пойман.
На дорогах вокруг парка повсюду камеры. И эти камеры знают больше, чем я сейчас.
Завтра выписывают домой. Но для меня не особо понятно, что это всё значит. Я по-прежнему хочу досмотреть сон и проснуться.
Звонков становится больше: со страховой, с работы, полиция, друзья, консул, журналисты, знакомые, незнакомые. Все говорят: “Поправляйся”. Я в ответ: “Всё хорошо”. Как заклинание.
Прошло полторы недели.
Может, чуть больше. Память по капле возвращается. Дни как-то странно устроены – непонятно из какого и в какой перетекают. Я не бываю одна, понимаю, что мне очень страшно. Нужно пить лекарства, отвечать на вопросы полиции. И чтоб всё поскорее зажило – больше всего ссадин и синяков на лице. Ещё на руках, спине, ногах, но лицо… Скорее бы этот жуткий синяк посветлел.
