Я совершенно не ожидал, что после долгой романтической прогулки Софья пригласит меня зайти домой на чашечку чая. Как и не ожидал, что мои носки окажутся дырявыми. Когда я их надевал, они были в полном порядке. Честное слово!
Я сидел у нее на кухне, помешивал ложкой горячий черный чай и сжимал ноги, пытаясь спрятать дырки. Ее мама – хорошая, милая, гостеприимная женщина. Приготовила нам чай, положила на стол печенья, ватрушки и разные конфеты. И она постоянно улыбается мне. А вот ее муж выглядит несколько недоброжелательно. Косой взгляд, небритое лицо, лысеющая голова, грязная майка. Либо у него проблемы, либо моя персона ему просто не по нраву. Он говорил с кем-то по телефону, стоя в коридоре. Почесывал живот. Тон у него был довольно важный и одновременно ворчливый. Поневоле я прислушался к его разговору, а затем, заинтересовавшись, обернулся и посмотрел на него:
– Да, да, записываю. – Он зажал трубку меж ухом и плечом, взял блокнот с ручкой и начал выводить цифры. – Подожди! – Выцедил он после того, как дописал. – Заново! – Он повторил номер. – Правильно?
Вслед за тем, не попрощавшись с собеседником, отец Софьи положил трубку и наши взгляды встретились. Я неуверенно выдавил из себя: «Здрасте» и приподнял руку, а он лишь сухо кивнул и удалился в другую комнату. «Ну, и на том спасибо» – подумал я.
Софья сидела напротив меня и смущенно попивала зеленый чай, а ее мама продолжала озабоченно носиться по кухне и без конца подкидывала на стол различные угощения. А потом она схватилась за голову, будто что-то вспомнила, положила мне на плечо руку и озабоченно спросила:
– Дорогой, ты, наверное, голоден!
– Нет. – Улыбнулся я. – Не голоден. Спасибо!
– Мама. – Строго буркнула на нее Софья. – Все в порядке, ты можешь идти заниматься своими делами.
– Хорошо, хорошо. – Ответила та, а потом еще раз посмотрела на меня и добавила. – Если что-нибудь понадобится, зовите!
– Хорошо, больше спасибо.
Она ушла и закрыла за собой дверь. Софья ласково улыбнулась мне. Она вытянула из хрустальной вазочки небольшую шоколадку и медленно начала разворачивать ее. Я без конца смотрел в ее большие манящие, темные, как пропасть, глаза и переживал о том, что у меня, возможно, вдобавок к дырке на носке, воняют ноги. Вернее, я был в этом убежден. Дырявые вонючие носки – что может быть хуже?
– Интересный у тебя отец. – Поспешно заметил я.
– Он весь день сегодня на взводе. Возня с работой и прочее. – Оправдывала она его внешний вид.
– Знаешь. – Ухмыляясь, сказал я. – Люди делятся на два типа: те, кто просто записывают номер и те, кто после этого повторяют его вслух, чтобы удостовериться правильно ли записали.
Она засмеялась. Ее тонкий задорный смех обволок все кухонное пространство. Я посмотрел сквозь нее, в окно, на аспидно-синюю подоспевающую ночь. Мне было хорошо, несмотря ни на что.
– Это ты про отца? – Спросила она и махнула рукой. – Он вечно по телефону с кем-то болтает.
– Да. Я просто заметил, что он повторил номер. Вот я и подумал. Он повторил, а я вот не повторяю, понимаешь?
Она взглянула на меня, как на дурака и снова захихикала.
– А мама у тебя милая! – Сменил я быстро тему.
– Думаю, ты ей понравился.
– Ей, может, и да. А вот твоему отцу, вряд ли.
– О, брось ты. – Запротестовала она. – Он просто сегодня не в себе. Сейчас у нас ответственный период, он же глава семьи и все такое. На нем все лежит. Ну, сам понимаешь. Я тебе потом, позже кое-что расскажу. Это одновременно хорошая новость и плохая. Хотя нет, просто плохая…
Она без остановки тараторила о своем отце и о каких-то проблемах, а я все думал о своих вонючих носках. У меня в голове никак не укладывалась подлость этой жизни. Почему мне не предложили тапки? Я обычно их вообще не надеваю, но мне их всегда предлагают, когда прихожу к кому-нибудь в гости. А тут, как назло, все ходили босиком, и никто не удосужился подать мне эти несчастные тапки, в которых я нуждался больше, чем в кислороде. Нет, я не обвиняю никого ни в чем, разве что эту жизнь или, скажем, погоду, которая разбросала по ямам здоровенные лужи, в одну из которых я невольно плюхнулся ногой. А хотя. Еще я виню тех обалдуев, которые сшили мои туфли. Они, по идее, кожаные и водонепроницаемые. Но у меня настолько мокрые носки, что даже порвались. Наверняка, их сделали какие-нибудь китайцы. Они всю жизнь пытаются одурачить покупателей своей некачественной одежкой и обувью. Я, конечно, все понимаю: их много, живут они по-нищенски, нужно как-то выживать, но все же – подло. Да, в этом виноваты все, кроме меня, честное слово. Я-то помыл свои ноги и надел на них чистые хорошие носки. Ну, или почти хорошие.
Сквозь мои анализирующие мысли, донесся оклик Софьи:
– Адам.
– Да? – Оживленно отреагировал я, вырвавшись из объятий своих глупых размышлений.
– Ты меня слушал?
– Конечно.
Она пристально посмотрела на меня, и тут я заметил на ее лице какую-то неуловимую тоску и сожаление. Ее белоснежные руки с тонкими длинными пальцами аккуратно и неподвижно лежали на столе возле печений с корицей – я в жизни не видал таких прекрасных и ухоженных рук. Плавно поднимая свой взгляд, я остановился на ее нежных, казалось, хрупких, худощавых плечах. Мне вдруг захотелось ее обнять, да посильнее. И это было вполне осуществимое желание, только для начала мне нужно было разобраться с чаем и покинуть кухню вместе с ней.
Я обхватил рукой стакан и, не теряя времени, попытался вылакать все содержимое, но чай оказался очень горячим, и я лишь понапрасну обжегся.
– Есть кипяченая вода? – Наивно спросил я у Софьи.
– А зачем тебе?
– Разбавить хочу. – Сказал я, глазами указывая на чашку.
– А, вон. – Она поднялась, взяла графин и подлила мне в чай холодной воды.
– Спасибо.
После этого я справился с ним за минуту, затем, посмотрел на Софью ожидающим взглядом.
– Ничего не скушаешь? – Удивленно спросила она.
– Что-то не хочется. Все выглядит очень красиво и аппетитно, но…
– Аппетитно. – Передразнила она. В ее глазах промелькнула ехидность. – Ну, конечно.
– Покажешь свою комнату?
– Ты точно ничего не будешь? Может еще чаю? – Заботливо спросила она, выходя из-за стола.
– Нет. Спасибо. – Я встал.
– Ну, пойдем.
Она обошла меня, открыла дверь, взяла мою руку и повела в свою комнату. Первое что мне бросилось в глаза, когда я зашел в нее – это желтые обои, обклеенные различными рисунками. Она сама, собственной рукой, нарисовала их. Очень здорово. Софья и раньше говорила мне, что любит рисовать, но у меня и в мыслях не было, что настолько хорошо и красиво. Комната была незатейлива, обставлена со вкусом и имела приятную миролюбивую атмосферу.
