А после обеда вдруг пошел ливень. Мощный, с молниями, громовыми раскатами и косыми тяжёлыми каплями в раскрытое настежь окно. В какой-то миг Надеин даже испугался, что теперь Наташка может и не прийти. Но ливень был теплый, июньский. И это вселяло надежду.
Уже два месяца Наташка приходила почти каждый день, всегда примерно в одно время. И Надеин привык к ней настолько, что уже почти отступило его затянувшееся отчаяние. В принципе, ничего не изменилось. Он знал, что до конца своих дней так и останется нищим преподавателем литературы в провинциальном педагогическом колледже. А жена Ольга уже никогда не вернётся к нему. И дети, его Надеина дети, с каждым годом будут теперь всё дальше и дальше. Всё это по-прежнему было с ним. Но сейчас беда как-то отодвинулась, ушла на второй план. Наташка вернула ему самое главное – надежду на то, что и в его немудрёной и уже почти разрушенной жизни есть хоть какой-то смысл.
Когда, наконец, тренькнул звонок, Надеин вскочил и быстро пошёл в прихожую, игриво прищёлкивая пальцами в такт далёкой, из шелеста дождя мелодии. Ну, вот и пришла!..
Он притянул Наташку к себе. Промокшую, холодную, пахнущую утренним лесом.
– Фиалочка моя, ненаглядная! – шептал он, целуя мокрые волосы, лоб, глаза. – Робкий лесной цветочек!..
– Почему же, робкий?! – Улыбнулась она и слегка отстранилась. – Ведь пришла же!..
– У-у, да ты промокла вся!
– А, действительно, холодно, бр-р-р!.. – Наташка рассмеялась и озорно тряхнула головкой. – Дверь так и будет открытой?!.
– Сейчас я, сейчас… А ты под горячий душ: немед-лен-но!..
Пока она была в ванной, Надеин готовил кофе и бутерброды. Сначала нарезал батон, потом тонкими пластинами любимый Наташкин Тильзитер. Сыр быстро разомлел, и веером разложенные на тарелке пластины стали желтовато-прозрачными, как топлёное масло. Надеин посмотрел на свой стол, поморщился, на минуту задумался и достал из холодильника колбасу. Больше на выстывших полках ничего не было. Надеин опять поморщился: ближайшие два дня придётся довольствоваться только хлебом, кофе и картошкой – и то, если зарплату не задержат.
«Сволочи!» – покачал головой Надеин и начал строгать колбасу.
Вдруг пришла досадная мысль. «А ведь Наташка не поняла его, когда он назвал её пугливым лесным цветочком!.. Как она ответила: ведь я пришла?!. Даже странно как-то… Ольга в её годы голову теряла от подобных сравнений!.. Н-н-да!.. А потом вдруг променяла их все, разом, на толстый кошелёк столичного деляги… Или он сам чего-то так и не понял во всей этой истории без начала и конца?»
«Ладно, – одёрнул себя Надеин. – Уже и привередничать начинаешь!.. Колбасу, что ли, жалко?»
Сначала шутка ему понравилась, но потом он вдруг как-то иначе на неё посмотрел и ужаснулся. Даже в прихожую выглянул. Но всё было в порядке: в ванной мирно шумел душ, и что-то напевала Наташка, не подозревая о его странных шутках.
Когда она вышла, Надеин сидел у окна. Дождь кончился, и просветлело. Но как-то призрачно, зыбко. Казалось, что это ненадолго, и скоро опять хлынет. Со своего пятого этажа Надеин видел окраину города и, широким клином, уходящую к реке и дальше, в горизонт, степь. Степь была тёмной. Значит, ливень захватил и её.
«Сейчас там и не пройти без сапог, – думал Надеин. – И в реке вода на полметра поднялась… Мутная, и несёт, как с цепи сорвалась!..»
– Возьми меня с собой, милый! – сказала Наташка за его спиной и прижалась.
Он сразу её почувствовал. Легко сорвал полотенце, и мокрые волосы рассыпались по плечам тонкими светло-русыми жгутиками.
– Что?! – Наташка строптиво сверкнула зелеными глазами и покраснела.
И это ещё больше раззадорило Надеина.
– Ты меня стесняешься? – спросил он и развязал поясок на халатике.
– Нет. С чего ты взял?!.
– А покраснела?..
– Да?.. Но ведь и ты тоже покраснел, Надеин!..
Он подхватил её на руки и легко, как игрушку, понёс в комнату. И когда проходил мимо зеркала, невольно бросил туда взгляд. Физиономия его была немного напряженной, но не красной. Он улыбнулся и подмигнул себе в зеркале. И, сделав еще несколько шагов, положил свою игрушку на раскинутый диван…
Когда они вернулись на кухню, кофе давно остыл. Пластины сыра на тарелке заветрились и стали похожи на церковный воск. А на стенах играли косые блики от уже уходящего дня.
Надеин опять принялся готовить кофе, а Наташка села на его место у окна и задумалась.
– Ты читал про Камасурту, Надеин? – спросила она вдруг, как раз в тот момент, когда над туркой поднялась пенная шапка.
– Что-о?!. – он не сразу сообразил, всколыхнулся и чуть было не прозевал кофе. – А кто такой Камасурта?..
– Не знаю, я тоже не читала… Ну, там про секс, как им заниматься и всё такое… Всё подробно и по-разному, понимаешь?..
– Понимаю, – ответил Надеин, сдерживая улыбку. – Только это не герой, а название книги, Наташенька… Даже не книги, а целой науки! И правильно: Ка-ма-сут-ра!.. Запомнила?
– Запомнила!..
– А почему ты спрашиваешь?.. Тебя что-то не устраивает?..
– Меня?!. Нет, меня всё устраивает… Ты имеешь в виду секс, что ли?!
– Ну, да!..
– Можешь не беспокоиться! – ответила Наташка и рассмеялась. После небольшой паузы, добавила: – Это я тебя Камасутрой хотела назвать!..
– А-а!..
Он разлил кофе, сел. Передвинул бутербродные тарелки ближе к Наташке.
Из окна потянуло прохладой, и он невольно поёжился.
– Что ты на меня так смотришь?!. – спросила Наташка и подозрительно сузила глазки.
– Ничего, малышка!.. Ешь!..
– А ты?
– Я ел, – соврал Надеин и взял чашку с кофе.
– Горячий ведь ещё!..
– Я горячий люблю!
А в прихожей – длинно и нудно, как неловкий смычок по расстроенному ряду – звонок.
– Кто-то пришёл? – почему-то удивилась Наташка.
– Да, – кивнул Надеин, но не встал. Вопросительно посмотрел: – Может не открывать?..
Опять звонок. Теперь по струнам провели смычком дважды.
– Я не знаю, – сказала Наташка. – Как хочешь!..
Надеин встал, патетически развёл руками: – Но ведь когда совсем никто не приходит – тоже плохо?!.
