Лёгкая кaрета бодро подскакивала по неровной, широкой дороге, ведущей к долине. Занавески окошек висели плотно и крестьяне, которые шли к реке, напрасно поворачивались и пытались увидеть, кто внутри. Когда приблизился к деревне, экипаж замедлил ход и повернул вдоль реки. Остановился в широком месте, с которого вниз спускалась крутая тропа к реке, там поили скот, стирали белье. Здесь из -за густых кустов трудно было заметить карету, зато с кареты хорошо был виден просторный, солнечный двор последнего дома в деревне.
Извозчик расстегнул лошадей и повёл по тропе к реке. Сразу маленькая рука еле-еле дёрнула занавеску окошка и пёстрые, зелёного блеска глаза начали обшаривать двор. Дом был большой, двор – обширный, с аккуратно расставленными постройками – амбар, конюшня, коровник. С чистого, только- что подметённого порога, начинались живописные цветные грядки, за домом – широкий, бережно подержанный огород. Тем временем в хозяйстве шла кипучая работа. Поседевшая женщина в тёмной косынке, повязанной низко, почти на глаза, убирала сорняк в саду.
Молодая, румяная, простоволосая девушка выносила ведро, с только что выдоенным молоком, сбросив в сторону плотную, соломенно-русую косу. Двое босых ребятишек, в одних рубашках с прутом гонялись за ленивым котом.
На самом деле, здесь эта картина была обычной и неспокойные глаза, которые смотрели через окошко кареты, давно привыкли к ней. Однако они искали чего- то другого. С досадою и с нетерпением осматривали двор и сразу устремились к дровянику, когда из него вышел молодой человек с топором, завернул рукава и начал колоть дрова.
Как только он появился, рука мгновенно опустила занавеску и лицо дёрнулось с испугом назад, но лишь через секунду стремительно и с жадностью прилипло к стеклу. Глаза расширились и начали с напряжением следить за режущим воздух топором. Каждый удар звенел в ушах, отзывался в сердце и всё быстрее стучало оно в груди. Всё быстрее Сергей ударял топором, хрустело расколотое дерево. Со слезами на глазах она приклеилась щекой к стеклу и оно вспотело от горячего вздоха. Бриллиантовая серьга ослепительно блеснула на солнце. Он взглянул туда, она встрепенулась, отодвинулась от окошка и тяжело опустилась на сиденье, закрыв рот ладонью. Сколько времени прошло – она не знала, сердце отстукивало время быстро, громко стучало в висках. Извозчик начал скрипеть ярмом, застегнул лошадей, крикнул, поехали. Целая вечность!
Александра вздохнула. Сколько времени прошло, она не знала, как долгого это длилось и когда все это началось?
Ей казалось, что миг тому назад. Ведь не в первый раз по дороге в церковь подъезжает она на карете к этому дому в конце деревни. Сколько раз её маленький экипаж останавливался здесь, чтобы напоить лошадей? Каждый ли день? Много ли дней? Много ли прошло с того дня, когда увидела его впервые, приехавшего в Подгорное с поставками из деревни? И тогда, стоя у высокого окна, она безразлично смотрела в никуда. И тогда глаза искали чего-то неведомого, ей самой непонятного. Может быть тогда так же блеснули бриллианты на солнце, может быть из-за отблеска Сергей поднял глаза и увидел высоко за окном силуэт молодой графини. Наверное поэтому он всё время бросает взгляд на окошко, но не удаётся ему разглядеть лицо, спрятанное за кружевной занавеской. Много времени прошло – словно целая вечность прошла за один лишь короткий миг…
Александра сжимала глаза, мяла руками какой -то бантик и нечаянно оторвала его с платья. С досадой посмотрела – на сиденье подскакивал маленький пакетик. Не задумываясь, рассеянно начала рвать бумагу, мысли её были далеко. Она открыла коробку – в ней был маленький круглый медальон из серебра на длинной цепочке. Мысли вернулись к ней – да, ювелир послал его, чтобы внутри она положила свой портрет – как подарок жениху – застаревшему, но пословично богатому князю Перекрестову, изысканному дворянину, блестящему светскому человеку, желанному собеседнику в каждом салоне и особенно близкому к императорской семье. Он увидел её только один раз (может быть поэтому ему нужен портрет – со злостью подумала она), но влюбился с первого взгляда и согласился жениться на ней без приданого только из- за её молодости и красоты. Её отец, старый граф Борис Старовский был добрым, но безрассудно беспорядочным и расточительным человеком. Почти полностью разорённый, он ипотекировал или продал всю свою провинциальную недвижимость кроме усадьбы Подгорное и чтобы уменьшить свои огромные расходы по хозяйству, был вынужден приехать на некоторое время из своего московского дома в деревню и дожидаться выгодного замужества дочери. На это замужество надеялась теперь вся семья, от него зависели займы и залоги, а также выгодные браки остальных братьев и сестёр. Пока женщины скучали, лишенные блеска светской жизни, мужчины проводили спокойные и безмятежные дни – охотясь и обедая в компании местных помещиков, мелких торговцев и управляющих – не совсем отборного, но достаточно приятного для старого графа общества. Александра небрежно крутила медальон на пальце. Мысли тяжелели, водили её назад, к реке, к миру, которого не знала, к нему. Он, наверное, про неё не знал, наверное, не ждал её встретить. Не думал, наверное, о ней в короткие летние ночи, там, в поле, возле шалашей, когда вечерком девушки пели косарям упоительные песни о любви, плели венки… и сладко, заманчиво пахли степные цветы, и буйный огонь обжигал, и краснели щеки. Ей слышались эти песни, когда тайком выходила ночью и ездила верхом по степи до полного истощения. Но он не знал, не знал про неё… От гнева и бессилия, её глаза налились слезами, но она проглотила их и лицо приняло обычное гордое, самоуверенное, чуть холодное выражение.
