Начинаю повествование со слов некогда довольно известной в Советское время песни, где есть такие строки: « Это было недавно – это было давно». Дело в том, что иногда в жизни человека происходит событие удивительное, которому суждено потом вопреки устоявшимся понятиям не кануть «в лету», а так и оставаться в памяти незабываемой, бередящей душу живой картинкой вплоть до мелочей, мелькающих пред глазами чередой то тревожных, то радостных дней того далекого, но желанного молодого прошлого. Так вот моя история как раз об этом, что ни имеет срока давности и никак не выветривается из сознания, а случилась она однажды в тихом месте, в летний период, когда с семьей пребывали на даче, расположенной неподалеку от границы с Тверской областью в 140 км от Москвы (близь п. Лотошино).
Куда обычно каждый год и на все лето, примерно в одно и то же время мы с женой Ириной Васильевной вывозим на отдых своих детей – старшего сына Дениску и маленькую дочурку Дашеньку. Выезжаем как всегда из года в год на автомобиле (по – иному туда не добраться) вместе со своими питомцами: огромной немецкой овчаркой по кличке Жиган, а так же котом и черепахой. Шел тогда (подумать только!) ровно 2000 год с рождества Христова, неумолимо перелистывая страничку последних месяцев двадцати вековой летописи (по григорианскому календарю) существования современного человечества на планете Земля. Но это был также и второй год, памятный для нашей семьи невосполнимой утратой, как не стало любимой собаки по кличке Жиган, да и Денис перестал ездить на дачу, став студентом Московского Авиационного Института. Поэтому нынче на все лето отправятся туда только жена с дочкой, да одиннадцатилетний кот Тишка с забавной степной черепахой Машкой, примерно такого же, как он возраста. Накануне, за две недели до заезда, мы с котом уже побывали на даче.
Я приезжал, как водится, чтобы после зимы осмотреть дом, печку, и вообще проверить, все ли на участке в порядке после продолжительного отсутствия там с сентября прошлого года по самый май – месяц – текущего. Делал так всегда, дабы уже потом быть спокойным за их боле, чем трехмесячное пребывание на природе без меня, ибо сам буду появляться на даче мимолетно только по субботам и воскресеньям, а в понедельник чуть свет опять отправляться на работу в Москву.
Надо сказать, что места вокруг здешних дач хотя и болотистые, но все равно какие – то особенные, таинственные, глухие, изобилующие тенистыми звериными тропами, когда запросто даже днем сюда в ту пору могли полюбопытствовать и ненароком забежать кабаны, лоси, зайцы, лисы и другие дикие особи живой природы. К тому же раздолья эти, поросшие как хвойными, так и смешанными лесами, испокон веков славятся своим несказанным обилием грибов (особенно – белых) и, конечно, ягод. Коих на бескрайних холмах, полях, лугах и болотах столько, что, как говорят, собирай – не хочу. Хоть ведрами тащи – будь то земляника, малина, брусника, черника, клюква, голубика и пр. Кстати говоря, и рубленый (по старинке без гвоздя) дом, и кирпичная печка, и все другие строения на дачном участке возведены здесь своими, не знавшими усталости руками, как и ворота, и забор.
Видимо потому мы все в семье от, мала до, велика, включая и наших домашних животных, так беззаветно любим свою дачу. Особенно любит ее кот Тишка, тот просто обмирает от нахлынувших чувств, когда, подъезжая к знакомому лесу (подле и стоит наш домик), из приоткрытого окна автомобиля начинает жадно улавливать и с радостным придыханием втягивать в себя ароматы долгожданной, настоянной на луговой свежести медоносного разнотравья непередаваемой ауры здешних запахов. Она здесь ощущается повсюду – и в буйном весеннем цветении благоухающих близлежащих фруктовых садов, а вдоль дороги и, вторящих им наклюнувшимися бутонами, колючих кустарников боярышника и шиповника, и в начавшемся нашествии ее отдаленных утонченных флюидов, едва осязаемых под булькающее дыхание, наконец – то, пробуждавшихся от долгого зимнего сна загадочных топей перекрестных болот. Кои, видимо, первыми обжившие когда – то эти неласковые малозаселенные места, с тех пор как рачительные хозяева неустанно и бесстрастно прореживают своей живописной изумрудной зеленью, теснящие их со всех сторон густые заросли вековечных лесов и перелесков.
В такие минуты Тишка, как мне кажется, ощущает себя чуть ли не «на седьмом небе»; зная, что с момента приезда на дачу ему даровано от нас законное право на вольные загулы в любое время дня и ночи (уж так повелось) по всей территории садового товарищества, равно как и по лесным угодьям, высившимся прямо за забором и тянувшимися за горизонт вдаль на десятки километров отсюда.
Не оттого ли так интересно, трогательно всегда наблюдать, за этими ощущениями полного кошачьего счастья в момент, наверно, самого желанного им события года, а именно первого появления в родной стихии после долгого отсутствия? Когда из распахнутых дверей автомобиля перед нашим взором, как по – волшебству вдруг таинственно появляется всеми любимое маленькое, пушистое четвероногое создание, но уже с какими – то новыми, дикими, неизвестными нам доселе повадками.
Ведь если у Жигана по прибытию на место, такое знаменательное событие сопровождалось обычно громким, заливистым лаем. И он, от избытка возбуждения, вылетев пулей из салона автомобиля, начинал просто носиться кругами по участку, заодно и разминая онемелые лапы после столь долгого сидения в тесном автомобиле; то вот реакция Тишки на встречу с землей обетованной – совершенно иная, и потому требует небольшого, но, заслуживающего внимания, описания этого события.
У кота же получается это ежегодно, несмотря на безудержную радость хотя и одинаково, но всякий раз, как бы настолько таинственно и сакрально, что диву даешься, видя коим способом действо первого погружения в любимую среду обитания – прямо на ваших глазах постепенно превращается им в некий магический и странно замедленный обряд.
Когда дождавшись открытия дверей машины на выход, Тишка, постукивая нервно хвостом, но нарочито не торопясь, в отличие от Жигана, мягко соскальзывает с сиденья вниз на зеленую травку и сразу же, замерев на месте, неожиданно прижимается к земле, растопырив поджатые когтистые лапки и вытянув вперед неестественно удлинившуюся мордочку с настороженными ушками.
Потом, поднявшись на ноги, кот осторожно делает первые два – три шага в сторону, после чего опять останавливается, припадая к траве, но, и на этот раз не ложится на брюхо, а низко вытягивает шею и начинает зондировать окрест уже не одними ушками, а и широко раздвинутыми ноздрями, словно готовится к охоте.
