День сегодня тянется, как выплюнутая кем-то жевательная резинка, размякшая на солнце и никак не желающая отлепиться от моих заношенных сандалий. Об асфальт её трёшь, о сухую траву на газоне, а она никак – вытягивается, складывается пополам, но не кончается. Так же и день…
Вытираю пот со лба и мельком гляжу на часы. До конца работы ещё больше часа, а до захода солнца почти полдня. То есть жара стандартно увеличивается, и мозги, закипевшие под моей побитой молью соломенной шляпой, будут выкипать и дальше. Пощады на солнце никому нет.
…Надо же было мне послать этого дурака-начальника на три буквы! Кто меня за язык тянул? Работал бы и дальше на уборке офисов и подземных стоянок, как все остальные, так нет же – попробовал права качнуть и мигом вылетел на улицу. Не в переносном, конечно, смысле, так как найти сегодня нормального работника на метлу и лопату практически невозможно, а в самом прямом – подметаю территорию громадной открытой автостоянки у торгового центра.
И поделом – не сподобился иврит выучить, чтобы хотя бы гипотетически появился шанс найти работу по специальности, значит, вкалывай рабом на плантациях. Однако начальное изучение иврита всё же дало положительный результат: те несколько слов, что я сумел пробормотать в лицо начальнику, были им прекрасно поняты и соответствующим образом истолкованы.
А этой автостоянке, чёрт бы её побрал, нет ни конца ни края! Начал по прохладце мести от забора, постепенно переместился к центру, а уже зовут вернуться к началу: там какой-то урод вытряхнул полную пепельницу окурков из машины и вдобавок рассыпал пакет слив. Отскребай теперь эти раздавленные проезжающими машинами блямбы от плиток да ещё догоняй летающие, как воздушные шары, пустые целлофановые пакеты…
Да пошли они все! Спрячусь-ка в тенёк, посижу пять минут, выкурю сигарету.
Но стоило мне только присесть и вытащить из кармана пачку, как тут же прилетело начальство и давай причитать:
– Куда ты исчез? Почему тебя на рабочем месте нет? Я уже всё вокруг обыскал!
– Пять минут на перекур, – огрызаюсь, – имею право. И ты имей совесть…
Но начальство отмахивается:
– Ладно, всё в порядке. Там за тобой люди приехали, оставь метлу и совок и дуй в офис. Я сейчас пришлю кого-нибудь на подмену…
– А с оплатой как?
Начальство морщится, но великодушничает:
– Не переживай, я тебе весь рабочий день поставлю… Хоть и работничек из тебя – боже упаси!
Кому это я понадобился? Что это за люди, которые ожидают меня в офисе, а придурок-начальник аж бегом за мной примчался, несмотря на своё обширное брюхо и короткие ножки?
В офисе приятно шуршит кондиционер, и по моему потному лбу прокатываются холодные волны гуляющего ветерка.
За столом начальника сидят два полицейских. Один незнакомый, а второго, кажется, я видел, когда был последний раз в полиции. Помню, что он разговаривает по-русски с большим акцентом, но без него я бы там вообще ничего не понял.
– Здравствуйте, Даниэль, – говорит тот, который знает русский язык, и встаёт со своего стула. – Вот видите, совсем немного времени прошло, и мы с вами встретились снова. А вы были так расстроены…
– Что-то в мире изменилось? – вместо приветствия отвечаю я. – Или доблестная израильская полиция передумала и решила всё-таки взять на работу бывшего российского сыскаря даже без знания базового иврита?
– Насчёт работы пока ничего определённого сказать не можем, но мы решили попросить вас об услуге.
– Вот даже как! – Я цокаю языком и нахально присаживаюсь на свободный стул. – А кто вместо меня будет работать на солнцепёке и зарабатывать жалкие гроши для моей семьи?
– С деньгами уладим, не волнуйтесь.
Тут полицейские стали переговариваться друг с другом на иврите, и я улавливал только отдельные знакомые слова. Потом мой собеседник повернулся ко мне и сказал:
– Капитан Дрор просил сказать, что ты поступаешь в наше распоряжение на неделю, а дальше видно будет. Пойдёт дело, и можно будет подумать об исключении из правил специально для тебя…
Вот оно как повернулось, прикидываю я лениво, тут бы обрадоваться и захлопать в ладоши, но… будем сдерживать эмоции. На самом деле мне было очень обидно.
Я приехал в Израиль три года назад и сразу отправился в полицию. Просто эта работа была для меня самой близкой и родной, ведь ничего другого я не умел и не хотел делать, а преступники, как мне казалось, повсюду одинаковые. Фантазии у них не сильно много, и преступления всегда совершаются, по сути дела, по одинаковым схемам. Так же и заметаются следы. А уж по части хождения по этим следам я кое-какой навык имею. Не всегда стандартный, за что неоднократно получал плюхи на прежней работе, но главное было в том, что результаты превосходили ожидания моих начальников. Если у меня и случались какие-то проколы, то незначительные, с которыми можно спокойно спать и не винить себя за ошибки. Нары, предназначенные Вс-вышним для отлавливаемых мной бандитов, никогда не пустовали.
Так вот, в израильской полиции мне выдали в кадрах кучу анкет, а когда я виновато поведал, что сам их заполнить не смогу и пусть мне кто-нибудь поможет, мне мигом указали на дверь. Да ещё обиделись, мол, что ты морочишь голову, если даже двух слов на иврите связать не можешь?! Оттуда я ушёл, как оплёванный, но попыток поступить на работу в полицию не оставил. Разыскал своего бывшего подчинённого Лёху Штруделя – это у него не фамилия, а кличка такая, которую он получил за круглосуточную прожорливость, – и поинтересовался о том, как ему удалось проскочить в полицию на хлебную должность участкового, который рыскает по заявам от измученного бытовыми правонарушениями населения?
– А что ты хочешь, – нахально заявил мне тогда этот гусь лапчатый – во-первых, я на пять лет раньше тебя сюда приехал, во-вторых, младше тоже на пять лет. Сам должен понять, что фора в десять годков – это тебе не штрудель с маком. Плюс усердное изучение иврита. И учти – иврита не базарного, а юридического, на котором менты да адвокаты между собой общаются. У меня, понимаешь ли, кругозор широкий и мозги свежие, а у тебя, прости, заточены только на ловлю бандитов. Улавливаешь разницу?
Хотел я было врезать ему по шее, как поступал иногда в прежней жизни, пока никто из окружающих не видел, да не стал. Лёха-то поймёт, он мужик свой, почти родной, а вот как воспримут это здесь, если кто-то про битьё по шее полицейского проведает, ещё неизвестно.
– Ну, и что бы ты посоветовал, мозг ты наш свежий? – поинтересовался я у него.
