Города, города, города… Она не знала, закончится ли когда-нибудь эта вереница городов. Она читала, пела… Творческие вечера, банкеты, встречи, селфи с незнакомыми людьми. Везде нужно улыбаться и выглядеть счастливой. Он следовал за ней тенью. Устраивал уют в номере гостиницы, а в каждой из них они проводили одну, редко две, ночи; потом очередной переезд. Он бегал по магазинам, покупал сувениры для знакомых и не очень… Следил, чтобы она ни в чём не нуждалась, чтобы она спала, вовремя ела и просто отдыхала.
Сегодня был особенно тяжёлый день. Зал был забит до отказа. Задавали много вопросов. Несколько раз вызывали на «бис». Затем была двухчасовая пресс-конференция и банкет, который длился бесконечно долго. Она не знала, в котором часу ночи попала в гостиничный номер. Он не спал. Сидел за столом. Стол был сервирован ужином.
– Зачем ужин? Ты же знаешь, что был банкет. Тебе надо было пойти со мной.
– Ты же знаешь, что я всё это не люблю. А на этих банкетах тебе всё равно не дают поесть.
– Ты прав. Завтра будет выходной. Мы останемся здесь до вечера, а потом поедем дальше.
– Значит, завра собирать чемоданы, хотя уже сегодня. Пока выспишься, пока соберёшься, уже и ехать пора. Тебе не надоело это всё?
– А что делать?
– Ну да, закон рынка: пока платят – надо брать.
– На банкете действительно особо не поешь, к тому же всё было холодное.
– Здесь тоже уже всё холодное, – он посмотрел на часы, – и кухня уже не работает.
Они ещё о чём-то болтали. Вроде и ни о чём. У них всегда было так: слово за слово, фраза за фразой и бесконечные разговоры. Они никогда не могли наговориться. А о чём они говорили? Вроде и ни о чём, но в тоже время об очень многом.
Они легли спать, когда за окном начал пробиваться рассвет. Завтра никаких выступлений, а вечером поезд, и они проведут ночь под перестук колёс. «Надеюсь, что администратор догадалась взять СВ», – подумала она, хотя, по большому счёту, ей было всё равно как ехать, главное, чтобы он был рядом. Он был для неё воздухом и водой, и самой жизнью. Она не представляла жизни без него.
Утром был завтрак. Правда, по времени это уже был обед, но, как говорится, когда проснулся, тогда и утро и, соответственно, завтрак. Затем была прогулка по городу. Город показался ей серым. Может из-за того, что погода была пасмурной, или так сказывалась усталость. С некоторых пор все города ей стали казаться одинаковыми: гостиницы, ДК, построенные ещё при советской власти, но зато везде были златоглавые храмы, «дворцы» спорта и блестящие торговые центры, построенные при капитализме. Всё это выглядело так, как будто вокруг умирающего, бьющегося в предсмертной агонии, горят гирлянды, звучит весёлая музыка, гимнасты крутят сальто с неизменной улыбкой на устах и все свято уверены, что, если поставить свечку в храме в «правильное» место и прочесть молитву «правильному» святому, то умирающий мгновенно выздоровеет и побежит в новенький «дворец» спорта крутить сальто вместе с гимнастами… И никто даже не думает, что тяжелобольному нужен врач и лекарства. Она никогда ничего не имела против религии, она всегда была за здравый смысл и развитие. Но она давно уже не видела вокруг здравого смысла, а о развитии можно было только мечтать. Когда-нибудь люди поймут, они дорастут и поймут, что так жить нельзя, что это тупик, деградация и смерть. Закрыться в сарае и доить корову, не давая ей корма – это очень глупо. Сначала сдохнет корова, а потом тот, кто её доит. Или корова вырвется на свободу из сарая, причинив своему мучителю дискомфорт, возможно с летальным исходом. Так всегда: либо ты, либо тебя.
– О чём ты думаешь? – спросил он.
– Так, ни о чём, глупости в голову лезут.
– Надо возвращаться в гостиницу, собираться. Ты поспи, а я соберу вещи.
– А что я буду делать ночью, если сейчас высплюсь?
Он хитро прищурился:
– Ночью и посмотрим.
За три часа до поезда в номер постучали. Это была администратор. Увидев чемоданы возле двери, она пропищала:
– Вы уже собрались? У вас СВ, – а потом добавила, – других мест не оказалось, – и исчезла.
– Ну и как я могу доверить тебя вот этому? – спросил он.
– Просто она слишком молода.
– Ты всегда всех оправдываешь. Этот ведёт себя так, потому что…, а этот – потому что…
– А как надо?
– Я знаю только, что свинья ведёт себя как свинья, потому что она свинья по рождению. Без всяких «потому что». Даже если она закончила Гарвард и имеет учёную степень.
– Перестань. Причём тут свиньи, мы же о людях говорим.
– С людьми также. Ты слишком наивна и доверчива.
– Поэтому ты со мной.
– У меня нет другого выхода. Я не могу оставить тебя одну – пропадёшь.
– А ты меня найдёшь.
– Я тебя не потеряю. Буду всегда рядом и буду везде водить тебя за ручку.
Через три часа они сидели в вагоне СВ. Поезд должен был вот-вот тронуться. Она листала томик стихов Блока, а в чемодане лежали сказки Салтыкова-Щедрина. Она, сама не зная зачем, на днях попросила купить ей сказки Салтыкова-Щедрина, он удивился, но купил. Он ничего не читал: смотрел в окно, хотя было уже темно и ничего не было видно, кроме собственного отражения и чистил мандарины. Поезд тронулся.
– Ну, тронулись, – сказал он.
Она засмеялась.
