1. Глава 1
Глава 1
— Хочу я замуж, замуж хочу. Да ты не бойся, я все оплачу. Надеть бы белое платье, пойти танцевать, — пою и мою полы в своей пышечной.
— Дамочка, — на мою талию ложатся руки, и я резко подскакиваю на месте.
Резко разворачиваюсь и бью нахала прямо по голове шваброй.
Он хватается за свою черепушку. А я пытаюсь отдышаться. Ну что это такое? Зачем хватать?
— Вообще-то мы уже закрыты! Вы что читать не умеете? — начинаю на него кричать, слегка отойдя от испуга.
— Умею, а у тебя с нервами проблема, что сразу драться?
— А какого ты хватаешь, что тебе не принадлежит, — отвечаю, защищая себя.
Тоже мне... нашелся тут...
От злости давление подскакивает и в душном помещение, становится еще жарче. Машу на себя ладонью, продолжая держать швабру в руке.
— Выходи за меня!
— Я? За тебя? — нервный смешок, отворачиваюсь, а потом снова смотрю на него.
— Что, рожей не вышел? — он не шутит, упрямо идет на меня.
А что будет, если сделаю так?
— Я согласна, — отвечаю и улыбаюсь во все свои тридцать два белых зуба.
Ну что выкусил? Он сам останавливается. И хлопает глазами, как олененок, который свет словил. Нехило я его так приложила, в больничку, наверно, нужно. Вдруг сотрясение у него? Но этот жук достает телефон и кому-то звонит.
— Мам, будет тебе невеста. Созывай гостей. Какая? — он смотрит на меня, а теперь я хлопаю глазами, как тот олененок. — Убойная. Тебе точно понравится...
Он сбрасывает звонок и улыбается, как кот, обожравшийся жирных сливок.
— Ты чего улыбаешься? — спрашиваю, чуть прищуриваясь. — Сильно прилетело, да?
— Еще как. В самое сердце, собирайся, поехали...
— Я никуда не поеду, — кручу головой и хватаюсь руками за швабру.
— Ты же согласилась. Пойдем с родными познакомлю, заявление, через электронное приложение подадим. Я влюбился, — усмехается и делает ко мне шаг.
— Не подходи. Огрею еще раз, все имущество на меня перепишешь, — ляпаю, что первое в голову приходит и самой становится смешно.
Не могу сдержать улыбки. И начинаю смеяться.
— Хочешь — подпишу. Ты мне окажешь услугу, а я тебе. Думаю, все будет по-честному.
— Чудной ты. Давай я лучше тебя в больницу отвезу. Или там маме позвоню, пускай она тебя заберет.
— Я не шучу. Поехали. Теперь мне без тебя нельзя домой. И если ты сама не пойдешь, то придется нести. А голова правда болит, так что пожалей меня...
— Не-а. Шутки шутками. Говори, что тебе нужно от меня.
— Стать твоим мужем. Первым и единственный.
— Сейчас тресну, — предупреждаю серьезно, уже без всяких шуток.
— Ладно. Сыграешь мою невесту, потом отвезу тебя домой. И ты больше никогда меня не увидишь. Помоги, по-дружески, — а говорит так проникновенно, словно и правда в беде. — Только возьми твой самый вкусный торт с вишней, мать его невыносимо обожает.
Вот жук. Сердечко тает от его слов. Мамочка любит мою выпечку...
Эх, была не была.
— Ладно, поехали. Только ты мне расписку напишешь. И это, паспорт дай. Я папе отправлю его, меня если что отмажут, а тебя посадят. Ну, что? Готов еще на свою авантюру?
Он разворачивается и выходит из пышечной.
Фу, слабак. Даже не доиграл. Но я вижу, что он открывает свою синюю иномарку, и возвращается ко мне. Дает паспорт и улыбается.
— Ради тебя, готов на все...
— Как тебя зовут то, горе? — спрашиваю у больного.
— Точно. Едем знакомиться с родителями, рассказывать о нашей неземной любви, а я даже твоего имени не знаю. Нужно исправить. Я — Романовский Захар Петрович, родился девятнадцатого августа. Мне двадцать девять лет, в этом году будет тридцать. Я самый молодой в своей семье.
— То есть самый молодой? Ты не единственный ребенок? — меня немного это удивляет. Неужели таких отбитых много?
— Да, ты угадала у нас семейка та еще... — и смеется. — Два брата еще есть Марк и Макар, но они зануды. Бизнес один на уме.
— А что в этом плохого?
— То, что нужно и отдыхать. Всех денег мира не заработать. А просидеть всю жизнь в офисе, то еще развлечение.
— Мой жених, инфантильный ребенок.
— Мне нравится, когда ты это так говоришь, — он опять улыбается и на секунду ловлю себя, что он приятный человек.
Бесхитростный. В его глазах то, что он говорит.
— Теперь я, не верю, конечно, что еду сейчас прямо к тебе домой. Но порой у меня бывает такое рвение помогать.
— Учту и не буду никуда отпускать, а то решишь еще за кого-то замуж выйти, — он смеется. И мне весело. Потому что кому-то рассказать — никто не поверит.
— Меня зовут Анна Кулагина. Мне двадцать пять лет. У меня своя пышечная и я этим занимаюсь, кажется всю свою жизнь. Выпечка — моя любовь...
— А я? Это же теперь я твоя любовь, — он дует губки как ребенок.
— На сегодня ты моя любовь, соглашаюсь и протягиваю руку к его волосам.
Слегка растрепал их, а он, наоборот, отворачивается и становится серьезным. Но не убирает мою руку, а наоборот позволяет погладить себя. А мне приятно. Волосы у него мягкие, опрятные. Так мы подъезжаем к его загородному дому и у меня глаза на лоб лезут.
— А ты мог сказать, что ты богат и мы едем в замок? Я бы тогда переоделась в средневековое платье что ли.
— Это лишнее. Ань, ты не слушай главное никого. На подколки и заковыристые вопросы не отвечай. И главное не бери все близко к сердцу.
— Если ты сейчас продолжишь, я тебя выкину из машины, и сама уеду в закат. Ты чего такой? Это же обычные люди. Думаешь я злости или колкостей не встречала на своем пути? Не сахарная, не растаю. Пошли, — киваю ему на дверь, и он выходит из машины.
Он помогает мне выбраться из машины. Я забираю торт с заднего сиденья и поворачиваюсь к Захару.
— Так, напомни. Какая наша цель?
— Взбесить, чтобы мама отстала от меня с женитьбой и бизнесом.
— Тебе кто-нибудь говорил, что из тебя так себе стратег?
— Ага, только не дерись. Договорились?
Я не успеваю ничего сказать или сделать, как он наклоняется и прижимается своими пухлыми губами к моим вареникам. Закрываю глаза. Но это так на автомате. А внутри что-то все начинает клокотать.
— Сейчас тресну, — говорю ему, как только Захар отстраняется.
— Потом. А сейчас дыши…
— Ты точно будешь битый сегодня, — повторяю, как обретаю душевное равновесие.
— От твоей руки, всегда готов.
Опять эта его ухмылка. Интересно, он вообще умеет быть серьезным?
— Для чего этот спектакль? Тут никого нет! — хочу даже покрутить головой, чтобы убедиться в своей правоте, но упрямо смотрю прямо ему в глаза.
— За нами уже давно наблюдают, как только я нажал кнопку шлагбаума. И если на улице никого нет, это ни о чем еще не говорит. Я и сам не знаю, для чего тебя притащил. Но назад дороги уже нет. Поиграем в любовь чуть-чуть и отвезу тебя домой.
Я киваю, потому что его слова не совсем нравятся. Поиграем в любовь... Тоже мне игрун... Такими вещами не играют. Но и подставлять не хочу. Он добрый, потеряшка в жизни, правда. Но это скорее всего от вседозволенности. Его нужно направить, понять, что интересно в жизни. Глаза ведь хорошие, а взгляд сложно подделать. Он — отражение души.
