Аннотация.
В этот сборник входят четыре рассказа: Тонги; Танк; Скелеты в открытом море; Саргасы, а также повести: Шанель и Виетато Фумаре.
Повествования о жизни и людях, которые думают как-то по другому.
Тонги.
*
Гора сверху была похожа на пирамиду. Сглаженная вершина; четыре стороны, расширяющиеся к основанию. Одна – мягко и строго спускалась к морю, примостившееся внизу словно ласковый домашний котик. Это очевидно козырный склон. Поэтому по пути к берегу там-сям разбросаны домики, спрятанные в садах.
На самой верхотуре – кресты; это кладбище. Мёртвые наверху? Типа – поближе к небесам? Ну, не фантазируйте. Сугубо практический резон: что бы напоры дождевой воды меньше вымывали захоронения.
В общем, немного необычное, но всё-таки обычное прибрежное поселение. Красиво, весело – летом; тихо и скука – в межсезонье.
*
В одной хибарке у бабушки, ушедшей намедни почти буквально наверх, поселился внучок. Антон. Ему лет тридцать. «Откинулся» недавно. Неудачная кража, вернее неосмотрительное участие в обезбашенной гоп-компании. Брали (громко говоря) киоск с алкоголем. Антон – на шухере. Прошло, на самом деле, гладко. Потом же, естественно, «гудели» громко и неосторожно. Вычислить всех для полиции не составило труда. Антону перепало только несколько месяцев СИЗО, далее – условка. Надо было прямо-таки срочно оторваться от обстановки. Тут ко времени бабуля склеила лапти, и Антон из центральных областей переехал к морю.
Осел быстро. Устроился охранником в санаторий, чтоб не дёргали. Бабуля там долгое время работала в столовой и по хорошей памяти о ней быстро пристроили внучка.
Сначала заскучал. Но потом ничего, освоился. Анашу посадил в огороде среди кукурузы. Так, для себя. Вечный кайф в личном пользовании и всегда под рукой. Ни с кем не делился; безопасность прежде всего.
*
Звать его стали, впрочем, не по паспортному, не Антон, и не Тони – ник в бывшей ватаге , что вполне напрашивалось. А почему-то Тонги. Кто-то как-то в пьяной пирушке брякнул, и прижилось. Местный же мудрец Гоха подвёл заумную черту: Тонги – это конструкция мужского одиночества. Это, конечно же, сентенция, но залегла глубоко в душу молодого человека.
Тонги признал, что он не компанеец. Бирюк? Пожалуй. Пусть так.
*
Друзья однако завелись . Два. Разные, до противоположности.
1. Лорик.
Неспокойный, словно электрический. Причём электрика с повреждённой схемой, искрит в разных частях. Он тоже охранник, прямой коллега. Имел поэтому короткий доступ к свежим ушам.
В первый же день, видя инфантильность напарника, стал подсовывать всякие провокации, преимущественно брутальные.
– Слушай, Тонги, не хочешь перебраться в Австралию? А? Я хочу. Зачем? Кенгуру напялить!
Шучу. Там в январе – июнь. Если вовремя перелетать, можно проживать лето в режиме нон-стоп.
– И что тебе лето?-
– Как что? Девки всегда почти голые ходят. –
Слаб был Лорик до женского пола, частенько пропадал на пляже, или прямо, не выходя с территории санатория, кодрил направо-налево. Ловко у него выходило: лял-ляс, точ-точ, и дело на мази.
Раздражал он немного Тонги. Но зато не заскучаешь, вечное ожидание какого-нибудь подвоха.
2. Степан.
Малость малохольный. Глубоко перепродуманный. Наполнен всякими теориями; все бредовые, но неординарные.
Тонги собирал камешки по берегу. Он любил уделить этому занятию час-полчасика перед работой. Море с утра обычно тихое и ласковое, шуршит себе, а ты, ходишь, высматриваешь. Среди тысячи голышей разных и однообразных, вдруг является тот, что выбрал тебя. Не упусти его.
Степан тоже был собирателем. Камешки, однако, подбирал другие. В основном искал красного цвета или оттенка. Почему? не открывал. Пока.
– Камни эти – сказал он. – Защита, присланная нам из временных глубин.
*
Из такого простого занятия, популярного больше у пенсионеров, отбывающих здесь по осени профсоюзную лечебную ссылку, или для очень задумчивых, типа Степана, Тонги наскрёб вполне практическое применение.
Он приспособился оплётывать шпагатом каждый принесённый голыш, потом, соединяя, составлял косички по 5 -10 камешков и вывешивал в ряд на жёрдочке по 7-8 шт через 8-10см. Получалась вполне дизайнерская инсталляция, покоряющая честным природным примитивизмом. Самую первую Тонги примостил на глухую стенку у себя в комнате-столовой. Часто, когда ветерок задувал через оконце, композиция оживала, шурша и тихо постукивая. В этой ненавязчивой какофонии было нечто завораживающее, шаманское.
С подачи Лорика, последующие похожие творения, Тонги сдавал в торговую палатку, стоящую на оживлённом туристическом трафике у пляжа. Они стали продаваться и, следовательно, приносить хоть какой-то доходец. Хлеба! – довольно твердил по этому поводу Тонги.
*
Теперь немного подмочим историю.
В соседний дом на лето приезжала отдыхать молодая дама. Лена. Вполне соблазнительная.
Понравилась она Тонги. Он нарёк её для себя поромантичнее – Елен и стал, как говорится, клеится. Типа: доброе утро, пойдём в кафе и т.д. Но та поставила его на «игнор». Если бы попытки флирта происходили где-нибудь на пляже или в городе, то было бы проще. Нет – так нет. Но вот так через забор, и всё время видишь, как Лена та мелькает во дворе в купальнике, или ещё пикантнее: в чём мать родила (из летнего душа). Дразнила, сучка.
Моментами, покурив травки, Тонги готов был ринуться напропалую, и накрыть козочку на её же лужку. Однако опыт недавнего пребывания на зоне притормаживал; опять залететь туда да ещё со статусом насильника не прельщала никоим образом.
Тонги тихо удалялся в ванной комнате и сбрасывал напряжение в ручном режиме. Понимал, что позорное занятие, зато без лишних напрягов.
В начале осени Лена отбыла в Питер. Тони смиренно остался со своей анашой и отлаженным процессом саморелакса.
*
Как-то вечером… На дворе зарядил дождь, шакалы противно завыли в горах, стало зябко и неуютно. Погас свет. Так часто случается здесь в непогоду. Ладно; завтра на дежурство. Тонги зажёг керосиновую лампу и лёг. Угрелся быстро, но заснуть сразу не получилось. Вспомнилась Лена, ну и соответственно.
Вдруг(!): или звук (осенний гром?), или вспышка молнии, или просто колебание светового потока от лампы… Короче, Тонги почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он повернул резко голову к двери и там, на колышащейся границе света и тьмы, он увидел фигуру. Обмер сразу: это была Лена! В мокром халатике, облепившем её тело. Тони попытался вскочить из кровати, но ноги запутались в одеяле. Он, наверное, очень комично со стороны, брякнулся, лбом приложившись к полу. Похоже, даже потерял сознание; от этого ли, или из-за того, что при общем сотрясении обстановки, упала и разбилась лампа, накатила полная темнота.
