Три лиса Кромахи
Глава 1.
В яме
Я третий лис Кромахи. Старик уже давно мертв, а я все еще проклят, как и прокляты мои старшие братья. Не берусь судить, кому из нас не повезло больше. Деклан помешался на власти и серебре, ему теперь мало сундучка, подавай целый погреб, мало ему пресмыкающихся слуг, он хочет, чтобы его окружали толпы лизоблюдов для целования краев его «священных» одежд. Дик грабит всех на право и налево на большой дороге. Люди говорят – разбойник и убийца. Вот бы мамочка обрадовалась. Нехорошо, дурно отзываться о покойниках, равно как и о людях, которые в один прекрасный день просто исчезли, растворились в воздухе, а посему тоже самое что мертвы. Ну а я? Я – Дилан, младший сын покойного графа Дэрве, третий лис Кромахи сижу в тусклой и мрачной долговой яме. Я шулер, картежник, мошенник, мелкая шушера. Именно из-за того что у меня образовалось немного (куча, воз и целая тележка) времени, я думаю обо всем этом.
Да, Дилан дела твои нынче плохи. Сыро, воняет, на полу алюминиевая тарелка с прилипшей кашей. И кто-то шуршит. Стражник Руден, он тут один, потому что засовы крепкие, а железные пруты – в четыре пальца, говорит, что это крысы-людоедки. Он на войне против Кавеллы потерял руку и обрел специфическое чувство юмора. Заслуженный работник ножа, топора, вилки и фляжки теперь на «почетной пенсии» – сторожит сухие остатки общества: отъявленных пропойцев, растратчиков и мерзавцев, коих социум низверг в адовы недры, в ямы, в сточные канавы, чтобы они своими ядами не погубили благословенное королевство Сатаракс. Руден пугает, конечно, на понт берет, но шуршит зараза, как часы тикают. В соседях у меня тощие с безумными глазами бледные тени людей, которые мычат и кашляют. Они даже говорить разучились. Спрашиваю одного: «Чего говоришь-то»? Смотрит на меня, глаза выпучил, потом как бросился на прутья, впился в них цинготными зубами, пытался прожевать. Стражник говорит: «Железа не хватает». Я думаю, что мяса. Хорошо еще Руден со мной разговаривает. Я уже знаю, что он вдовец, дочку зовут Лялей, а кошку – Бусей. Их семейные хитросплетения: ссоры, дележ наследства, карты болезней, разврат и пьянство не остались для меня тайной.
А я все эту лабуду слушаю, так как посажен в эту помойку на навеки вечные или до скончания своего скорбного века на этой стылой земле! Мама дорогая, не забалуешь, а ручки так и чешутся кости пометать али карточки передернуть.
Проигрался я давеча в пух и прах, все с меня этот супостат снял, идолище поганое, лопату ему в зубы, мразь вертлявая, обставил. Это я про купца Рогуслава. Стражник говорит, что он человек сто, не меньше, сгноил в этом каменном гробу! Эх, жизнь моя пропащая, на ветер шелухой семечковой выкинутая.
И никто мне сиротинушке не поможет. А долг-то малюсенький, отыграл бы в три подхода, да не простит этот гад, придется от тоски до доски гробовой, цельные пять годочков сидеть. Кормить меня, как заведено, будет Рогуслов, но на овсянно-ячменном рационе я едва ли протяну и год с моим жировым запасом. В голову лезет всякая чепуха, что сначала ремень придется уменьшать на пару дырок, а потом на этом ремне вешаться, чтобы крысы не пожрали мой тощий зад. Но не буду забегать вперед. Живу сегодняшним днем и наслаждаюсь каждой секундой, не думая о завтра. Хотя эта самая философия и сбросила меня с обрыва, да еще поцелуй воздушный послала в виде камня сверху.
Неудачи пошли, как дождь, когда подобрал я у берега товары заморские, потопшего недалече корабля да прикинулся торговцем. Хожу, места присматриваю для сбыта, деньгами сорю, чтобы в круг избранной элиты приняли, а руки чешутся по крупному сыграть, сорвать куш. Приняли, сыграть дали. Деньги, как снежок зимний полетели, манна небесная. Все что мог выиграл у молодого купца, рубашку с него последнюю снял, даже носки, не первой свежести, кстати сказать, в общем и целом ободрал как липку. Второй купец крепился, осторожничал, не такой азартный, как Рогуслав, да и в раж вошел, хотя дело уже было к рассвету. Тут Рогуслав и говорит, сестру ставлю против всего, что вы у меня выиграли. Голова закружилась, деньги, положение, престижная работу, а про свои торговые дела, ежели припрут, всегда соврать можно, что вся к морскому дьяволу потопла, нежели зятя сгноит, выкручусь! Девку Рогуслав привел – сопливая, запуганная, нос красный, всхлипывает, рот ручонками зажала. Миловидная, глазищи большие – голубые, одежду формы распирают. Толстозадые мамки жмутся у дверей, просят Рогуслава одуматься. «Скотиночка ты, Рогуслав. Она же сиротиночка, кто же о ней печься должен, коли не брат родной? Честным именем играешь – своим, девчонки, бедовый ты парень, дуралей!» Одним словом, жаль стало. Играли, как говорил, втроем – я, Рогуслав и еще один хрен с горы, старик с животом до второй комнаты. Эх, передернул, эх, пустил вход краплёного короля, его-то исподнизу – Рогуслову. Полный дом! Досталась ему и девка, и деньги, и все словом. Он обниматься ко мне полез, рванул камзол, дьявол, а из меня карты дождем посыпались. Невезение, одним словом, не фарт. Ух и отметелили они меня, исколошматили, бока намяли, зубы посчитали, морду собрали в складочку, нос сломали. Охохонюшки-хохо! Так и попал я в яму долговую, тюремную башню с подвалами темнючими. Отрада у меня небольшая – диетическое питание да Руден в качестве ярморочного шута.
Когда он устает травить байки о семейной жизни, меня за жизнь расспрашивает, а что я и рад поговорить с ним, так легче думается под наводящим расспросом. Двум смертям не бывать, одной не миновать, уж лучше от словесного поноса сгинуть, чем от этого райского пансиона «Небо в решетку».
Знакомство наше с Руденом началось с хождения сиего доблестного стража вокруг меня да около. Он как кошка возле мясца круги наворачивал, потом не выдержала душа поэта, подвалил и спрашивает:
– Сынок, как это тебя угораздило Рогуславу продуть, знающие люди говорят, ты мошенник приличный?
Я пожал плечами, не ответил. Руден замолчал, голову опустил, придумывает, пошел на второй приступ, с другого бока зашел:
– Вот вы, молодой человек, видно из приличной семьи, не пес шелудивый, исторгнутый преисподней, не на помойке найденный, чего вам тут срок мотать, расплатитесь с Рогусловом нежто денег жалко? Трясаните родственников на предмет золотых листьев, кровиночку в беде не оставют!
– Нет у меня таких родственников.
– А вот давеча вы бормотали в беспамятстве, что вы третий лис Кромахи, значит, есть и первый и второй, организация какая тайная или орден, может, братья заплатят за вас?
