Руслан Скрынников - Три лжедмитрия. Самозванцы на царском троне

© Скрынников Р. Г., 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

В начале XVII в. Русское государство пережило неслыханно кровавую гражданскую войну. Современники назвали ее Смутой.

Война началась после вторжения в страну самозванца, принявшего имя царевича Дмитрия, младшего сына царя Ивана Грозного. Московские власти поспешили объявить, что под личиной царевича скрывается беглый монах из Чудова монастыря Гришка Отрепьев. Большинство историков приняли версию, обнародованную царем Борисом Годуновым. Известный исследователь Смутного времени С.Ф. Платонов пришел к заключению, что вопрос о личности самозванца не поддается решению. Подводя итог своим наблюдениям, историк с некоторой грустью писал: «Нельзя считать, что самозванец был Отрепьев, но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть: истина пока от нас скрыта».

Не менее осторожным в своих суждениях был В.О. Ключевский. Личность неведомого самозванца, отметил он, остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее; трудно сказать, был ли то Отрепьев или кто другой, хотя последнее менее вероятно. Исследовав ход Смуты, Ключевский с полным основанием заключил, что важна была не личность самозванца, а роль, им сыгранная, и исторические условия, которые сообщили самозванческой интриге страшную разрушительную силу.

Кем бы ни был Лжедмитрий I, он был убит боярскими заговорщиками. Но вскоре в Самборе, в Польше, появился новый самозванец, назвавшийся Дмитрием. Интрига не удалась. Однако место незадачливого царевича немедленно занял новый проходимец – Лжедмитрий II, обосновавшийся в Тушине, под Москвой. Когда «тушинский вор» разделил участь своего предшественника и лишился головы, доиграть спектакль взялся псковский бродяга Лжедмитрий III. Он кончил тем, что был посажен в клетку, а затем повешен.

Несчастный угличский князь, казалось, обрел бессмертие. Он трижды погибал и трижды воскресал, умножая бедствия народа. Обманщики нисколько не походили друг на друга ни внешне, ни по складу ума и характера. Тройная подмена царевича обнаруживает, сколь малую роль играла личность самозванца сама по себе.

Полагали, будто самозваные «царьки» и «царевичи» были героями Крестьянской войны, разразившейся в России в начале XVII в. Самозванство якобы родилось на почве социальной утопии, веры крестьян в «доброго» царя-мессию. Объяснения такого рода трудно согласовать с фактами.

Попытаемся возможно подробнее исследовать биографии трех Лжедмитриев, оставивших заметный след в истории Смутного времени. Для этого надо прежде всего воссоздать исторические условия, вызвавшие к жизни самозванство – одно из самых удивительных явлений русской средневековой истории.

Среди неярких фигур первых московских князей – скопидомов с туго набитым денежным мешком, собирателей чужих земель – единственной героической личностью был князь Дмитрий Донской. В его честь наследник трона Иван Иванович, сын Ивана III, назвал первенца Дмитрием. После внезапной кончины Ивана Ивановича великий князь Иван III по настоянию Боярской думы короновал Дмитрия Внука шапкой Мономаха в Успенском соборе Кремля. Бояре стремились избежать повторения Смуты, потрясшей Московское государство при Василии II Темном, для чего надо было закрепить трон за старшей законной ветвью династии. Став соправителем деда, внук должен был править Россией под именем Дмитрия II. Но власть досталась не ему, а удельному князю Василию, сыну Ивана III от брака его с Софьей Палеолог, будущему отцу Грозного. Вследствие интриги Софьи Дмитрий II был брошен в тюрьму, а затем умерщвлен.

Иван IV принял титул царя, так что его сыновья были первыми в русской истории царевичами. Во время победоносного похода на Казань в семье государя родился первенец. Он получил имя Дмитрия. В 1553 г. монарх смертельно занемог. Его кончины ждали со дня на день. По завещанию трон должен был наследовать сын, которому предстояло управлять государством под именем Дмитрия III.

Бояре не желали уступать власть родне царицы Анастасии Романовым-Захарьиным. Они не забыли о кровавых распрях, происходивших в Москве при правительнице Елене Глинской, и не желали подчиняться правительнице Анастасии Романовой. Боярский заговор против «пеленочника» Дмитрия возглавила мать удельного князя Владимира Ефросинья Старицкая-Хованская. Она помнила об успехе свекрови Софьи Палеолог, доставившей корону своему сыну, удельному князю. В заговоре участвовали знатные князья Ростовские, Оболенские, Куракины, немало лиц из Государева двора.

Но царь Иван выздоровел, и династический кризис миновал. Однако Дмитрию III не суждено было надеть на голову шапку Мономаха. К его гибели заговорщики не имели никакого отношения.

Иван III Васильевич (1440–1505). Портрет из «Царского титулярника» (1672 год)

Когда царевичу минуло шесть месяцев, родители повезли его на богомолье в Кириллов монастырь. На обратном пути случилось несчастье. Передвижения наследника были сопряжены со сложной церемонией. Няньку, несшую ребенка, непременно должны были поддерживать под руки двое знатнейших бояр. Во время путешествия из Кириллова царский струг пристал к берегу, и торжественная процессия вступила на сходни. Сходни перевернулись, и все оказались в реке. Ребенка, выпавшего из рук няньки, тотчас достали из воды, но он был мертв.

В конце жизни Грозный женился в седьмой раз. Он положился на совет временщика Афанасия Нагова, сосватавшего ему племянницу Марию Нагую.

Духовенство боялось гнева монарха и разрешило брак вопреки строжайшим церковным запретам. Показав «теплое умиление и покаяние», царь избежал церковного проклятия.

В браке с царицей Марией Нагой у Грозного родился сын, которого отец нарек тем же именем, что и первенца, – Дмитрием.

Жизнь с юной Нагой очень скоро стала тяготить монарха. Еще во времена опричнины Иван задумал в случае мятежа искать спасения в Англии. Лейб-медик Бомелей подал ему мысль посвататься к «пошлой девице» (старой деве) Елизавете, королеве Англии. Планы царя не встретили одобрения в Лондоне, и тогда он решил жениться на одной из родственниц королевы – Марии Гастингс. В глазах «жениха» его брак с Нагой не мог служить помехой для нового сватовства. Посол Писемский дал по этому поводу такие разъяснения английскому двору: «Государь взял за себя в своем государстве боярскую дочь, а не по себе, а будет королевина племянница дородна и того великого дела (брака с царем. – Р. С.) достойна и государь наш… свою оставя, зговорит за королевину племянницу».

Грозный хлопотал о восьмом браке с исключительной энергией. По-видимому, он все чаще возвращался к мысли об отъезде за море. В случае успеха сватовства при английском дворе царицу Марию ждал монашеский клобук. Незавидной была бы и судьба ее младенца-сына.