(Звучит запись Марио Ланца. Певец поет
«Аве Марию» Шуберта. Песня стихает.
На сцене появляется Лучано.)
Лучано. Как он поет, этот сукин сын, как поет! Честное слово, если бы я не был деловым человеком, то обязательно стал бы певцом! Когда-то мне пророчили большое будущее в искусстве. Но теперь поздно что-либо менять… Жизнь сложилась так, как сложилась.. Через два дня мне стукнет шестьдесят. Пора подводить итоги…
Ну что же… Могу сказать, что я жил не зря. Жизнь прошла в трудах и борьбе. Я не знал покоя, спал меньше Наполеона, трудился, как раб на галерах….
Было время, когда никто не вложил бы в мой бизнес и медного гроша. Но с тех пор многое изменилось. Теперь меня уважают.
Уважают потому, что боятся и ненавидят. Пускай! Пусть меня считают зверем, тигром-людоедом с кровавой пастью, кровожадным коршуном. Пусть! Мне наплевать на то, что они думают. Я-то знаю, что в моей груди бьется широкое и щедрое сердце.
Я давал деньги приютам, я основал три благотворительных фонда. Я настоящий итальянец, а, значит, знаю толк в искусстве…
Я покупал картины у начинающих художников. Теперь моя коллекция стоит миллионы!
Никто, ни на земле, ни на небе, не смеет судить меня.
В делах я всегда стоял над добром и злом. Я убивал, да, убивал, но ошибается тот, кто считает меня закоренелым негодяем, жаждущим крови. Я всегда хотел одного: устранить угрозу, упредить преступление. Разве я виноват, что жил среди преступников? Моим интересам угрожали. Меня вынуждали защищаться, заставляли принимать меры, чтобы спасти семью и себя самого. Разве можно упрекнуть того, кто, уничтожал врагов, спасая себя и близких?
Я был кредитором даже тогда, когда был вынужден идти на крайние меры! Явсегда заказывал роскошную панихиду, чтобы бог простил грехи тех, кого я посылал к нему на суд! Да-да, я не скупился на венки и букеты роз, я платил за звон колоколов и за хор детей, этих невинных ангелов, заступников перед господом за грешные души казненных по моему приказу негодяев, предателей, нарушителей Моего Закона.
Говорят, что я не лишен талантов.
…Это так. Я хорошо рисую…. Женщинам нравится мой голос. Но все, что я ни делал на этом свете, я делал только для утверждения собственной свободы, своего «я». Вот для чего нужны власть и богатство! Деньги это всего лишь удобный способ воплощения обжигающей, неутомимой, страстной любви к Себе, способ заставить почитать сея как бога!
И я жаждал денег и господства над людьми всеми силами, всей страстью, что пылает во мне, как лесной пожар… Даже теперь, на закате жизни, я хочу того же. Власть без денег убога и скучна, а деньги без власти жалкая забава застрявших в детстве игрунов…
И все-таки, все-таки возраст не спрячешь в кармане. Давно уже я не получаю радости от жизни, старея незаметно для других и самого себя, все глубже проваливаясь в трясину одиночества. Жизнь превращается в борьбу с собственным телом.
Я знаю, что такое ад. Если ад это сердце, не умеющее любить, то я ношу его в себе, вот здесь, слева…. Здесь находится ад, здесь, под тканью белоснежного белья и безупречным костюмом, рядом с надушенными подмышками!
Даже женщин я никогда не любил. Женщин я умею использовать и презирать. Для меня это куклы, которых можно купить в магазине по сходной цене. Они пустые. В них нет содержания! В них нет ничего и ничего быть не может. Они воплощенная пустота, которая любит наряжаться и производить эффект, а такая пустота ужасна. Я стоял под пистолетом, мне резали шею ножом, но никогда мне не было так страшно, как с одной дамой со «сделанным» лицом и китайским фарфором вместо глаз. Нет ничего ужаснее пустоты.
Я не знал дружбы… Друзей у меня нет и никогда не было.. Они не приносят прибыли. От них одни убытки. Мне не нужны друзья. Мне нужны исполнители моих приказов, нужны те, кто готов подчиняться. Я ищу рабов моей воли.
Иногда мне кажется, что мне выстрелили в сердце, и там застряла пуля. Холодная, стальная. Она жжет меня изнутри. Кто наказал меня? Почему я, живой, несу в себе смерть? Я не знаю. Откуда взялась эта страсть к подчинению других, сделавшая меня зависимым от них, этих самых других, человеком? Мое счастье в презрении к людям. Мое счастье в забвении себя и всего мира. А что надежнее смерти может дать забвение? Ничто. Поэтому я выбрал смерть как способ решения всех проблем. И не ошибся!
Мне уже шестьдесят. Пора подводить итоги. Раскаиваюсь ли я в чем-нибудь? Нет! Я делал то, что должен был сделать. И я был когда-то мальчишкой. И мне хотелось согреть всю землю, растопить все льды огнем моего сердца. Первую кровавую расправу я совершил над собственной совестью. Я сказал себе: «Над тобой никого нет. Все, кто мешают тебе быть властелином, должны уйти. Они обречены». Я топил свою совесть в море, ночью, при свете звезд, я жег ее на костре в ледяной тайге, я закапывал ее в песок в пустынях Алжира. Я прибивал ее гвоздями к дереву в лесу на склоне такой же одинокой, как я, горы. И все-таки добился своего. Теперь мне никто не мешает быть тигром, молнией, чумой и холерой, я свободен на этой глупой земле, как может быть свободным на не ней только зло.
Став свободным, я создал свою Империю. В ней заводы, университеты, газеты и журналы, издательства и службы безопасности, политики и бизнесмены. Всех их я считаю своими рабами. Я, фараон, стою на их спинах и щелкаю бичом над их головами. Ничего бòльшего они не заслуживают, клянусь адом. И горе тому, кто посмеет поднять голову: он заплатит жизнью за оскорбление фараона.
В моей Империи есть все, нет только совести, той самой, с которой я разделался когда-то, похоронив свою молодость где-то там далеко, не то в песках Сахары, не то в лесах Севера.
У меня нет совести!
И нет любви…
А если эта сладкая парочка когда-нибудь посмеет появиться на подвластной мне территории, то пусть они пеняют на себя!
Я немедленно уберу их!
Зато для нужных людей у меня всегда найдется место. Особенно тщательно я прикармливаю журналистов. Именно они расскажут плебеям о моей безумной щедрости, о том, как я помогаю бедным, о том, сколько я пожертвовал на спасение редких животных, а еще на борьбу со СПИДОМ, а еще на помощь полиции. Да не оскудеет рука берущего! Все эти негодяи у меня в кармане, все они хрюкают у моей кормушки!
Мои «благодеяния» я, конечно, совершаю под строжайшим секретом. Ведь я образцовый католик и даже лично знаком с Папой! Сам не понимаю, каким образом журналистам становится известно о моих благородных поступках. Но земля полнится слухами, и мои избиратели снова выберут меня в сенат, мои сыщики найдут компромат на моих конкурентов, а мои палачи расправятся с теми, с кем не сумеют справиться легавые.
