Иннокентий Анненский - Три социальных драмы

Три социальных драмы
Название: Три социальных драмы
Автор:
Жанр: Критика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Три социальных драмы"

«История новой русской драмы, если можно говорить об истории русской драмы вообще, открывается произведением, которому суждено было и в свое время, да и теперь стоять совершенно особняком.

Это «Горькая судьбина» Писемского. Пьеса до крайности проста по своему сюжету и кажется чрезвычайно ясной по драматической концепции. Это - уголовная драма. Лет 15 тому назад была выдана на свет даже та действительная история, которая послужила Писемскому материалом для его драмы…»

Бесплатно читать онлайн Три социальных драмы


Горькая судьбина

История новой русской драмы, если можно говорить об истории русской драмы вообще, открывается произведением[1], которому суждено было и в свое время, да и теперь стоять совершенно особняком.

Это «Горькая судьбина» Писемского. Пьеса до крайности проста по своему сюжету и кажется чрезвычайно ясной по драматической концепции. Это-уголовная драма. Лет 15 тому назад была выдана на свет даже та действительная история, которая послужила Писемскому материалом для его драмы[2].

Крестьянин-питерщик – Ананий Яковлев идет в острог за то, что убил ребенка, прижитого его женой от помещика. Действие начинается с того, что в доме Анания Яковлева мать его жены с гостьей – одной из деревенских вестовщиц, ожидает приезда из Петербурга хозяина, которого отправилась встречать жена. По-видимому, Ананий Яковлев провел в Петербурге несколько лет, но связи с домом не порывал и, торгуя в столице разносом, все время заботился о благосостоянии дома и своей бездетной жены, которая значительно моложе его. Но в течение последнего года жена его Лизавета спуталась с барином и теперь кормит полуторамесячного ребенка.

В сцене ожидания чувствуется что-то напряженное: ведь муж ничего еще не знает о приращении своей семьи. Вот, наконец, приезжают и хозяин с хозяйкою. Их везет односельчанин Никон, с кругу спившийся мужичонка, когда-то питерский маляр, а теперь только бахвал и недобрый. На первой же трапезе Никон, разобидевшись на питерского купца, который, как ему кажется, своими рассказами должен поколебать его, Никона, авторитет бывалого человека и питерщика, разбалтывает Ананию тяжелую тайну его семьи; гости уходят, а Ананий, удаливши мать Лизаветы – Матрену, вступает с женой в тяжкое для него и жуткое для нее объяснение. Лизавета не думает защищаться, но не ее смиренство, а лишь желание Анания Яковлева кое-как сберечь свой дом, семью и личное достоинство, заставляют питерского купца покуда скрепить сердце: ему становится противна Лизавета, но он готов покрыть дело, лишь бы не играть в глазах односельчан роли обманутого мужа и жертвы. На этом кончается первое действие.

Второе происходит в барских покоях. Барин, любовник Лизаветм, молодой еще человек, натура слабая и избалованная жизнью, переживает тяжелые дни. Дизавету он по-своему крепко любит; больно чувствует он и всю фальшивость своего положения по отношению к Лизавете и ее мужу, его же крепостным людям. Не будучи плантатором для своих крепостных, он в то же время до мозга костей барин, существо беспомощное, безвольное и близорукое. Старый бурмистр, а может быть, и пропойца Никон устраивали ему его амурные дела; тот же дошлый Калистрат должен теперь устроить его дело с Ананием, спасти его любовницу и ребенка от деспотизма человека, власть которого над этими самыми близкими для Чеглова существами рисуется фантазии малодушного помещика в самых ужасных красках.

Второе действие состоит из ряда сцен, где помещик обрисовывается сначала по отношению к своему зятю – Золотилову, грубому жуиру, какой-то смеси Скотинина с Каломейцевым[3], потом – по отношению к пройдохе Калистрату, забравшему над Чегловым полную власть, потом – по отношению к горячо любящей его Лизавете, в которой чувствуется что-то материнское, когда она говорит со своим вторым мужем, и, наконец, – по отношению к «ривалю»[4] (слово Золотилова) его, Ананию, которого он донимает своими бестактными предложениями и дикой смесью великодушия с грубым барством: с головой выдавая своего соперника его давнишнему недоброжелателю бурмистру, Чеглов наивно думает, что он может разрешить этим трудный узел между двумя жизнью спутанными существованиями. Впрочем, молодой помещик нисколько не рисуется; он страдает от сознания своей глубокой беспомощности и сам первый чувствует всю обидную нелепость предлагаемых им Ананию денег и поединка. Между тем Ананий Яковлев разжег бурмистра напоминанием о каких-то старых его грешках перед барином при межевании: ничего не выиграв этим в глазах Чеглова, для которого вопрос о деньгах совершенно безразличен, Ананий внес своей ссорой с бурмистром резкое осложнение в свою собственную драму. Бурмистр постарается его съесть. К инстинкту холопской угодливости присоединяется вопрос внутренней политики.

В Ананий Яковлеве будет отныне преследоваться не только гордый питерщик и грубиян, который досаждает своим упрямством барину, холеному дитятке дворни, но и горлан, вредный на сельском сходе авторитету бурмистра. Видно, что два дня, прошедшие между первым и вторым действием, не прошли даром и для Анания. Ему было трудно крепить сердце; Лизавета не спала две ночи, она испугана предчувствиями, она сознает, что дело далеко не кончилось.

Бестолковщина объяснений с барином, Золотиловым и бурмистром оставляет и в Ананий убеждение, что дела уже нельзя прикрыть молчанием и заглушить захлопнутыми в избу дверями: хотя он и верит, что «наша земля не бессудная» и что есть узда на людей, которые не дают ему укрепить союз, благословленный церковью, – но призрак грозной барской власти, возможность быть разлученным с женой силою интриги, наушничества и безмолвного раболепства его же братии наполняют его сердце мрачными предчувствиями; Лизавету – существо пассивное – эти предчувствия придавили, Анания – здорового, крепкого мужика – они, напротив, готовят к борьбе и протесту.

Третье действие открывается в той же избе, где происходило первое. На сцене стоят те же старухи, Матрена и Спиридоньевна. Предмет их беседы теперь – вести о том, как Ананий довел до болезни барина. Между тем от священника возвращается и сам Ананий. Он все еще надеется спасти свое честное имя и остатки разбитого очага; он увезет Лизавету с собою в Петербург. Паспорта не дадут, – так как-нибудь и без этого устроятся, есть же управа и на их лиходеев. Старуха Матрена, искренно или нет, но с горячностью, может быть даже излишней, стоит на стороне зятя: она слишком помнит прошлую бедность и тяжело чувствует нытье в старых костях, отвыкших от работы. Но ни Ананий, ни Катрена, ни уговоры, ни проклятия не могут тронуть Лизаветы: в горькую чашу Анания прибавляются лишь новые капли словами его жены, что она шла за него с отвращением и что когда он вез ее в церковь, то воспользовался лишь беспомощным их сиротством.

Лизавета во что бы то ни стало порешила уйти от мужа, она боится и за себя и за ребенка, ей жалко и обидно и за барина, которого она любит; он ведь для нее теперь не только настоящий муж, но и отец ее ребенка.

Между тем в избу, к Ананию нахлынула во главе с бурмистром целая толпа его подневольных пособников; они должны защитить барина от питерского буяна и смутьяна; Калистрат решился загородить свое холеюе дитятко от грубого мужлана. После дикой и безобразной сцены, во время которой Лизавету хотят отобрать от Анания и она сама требует от мирян, чтобы ее вели к барину, Ананий убивает ребенка и, высадив раму в горенке жены, где это происходило за сценой, убегает.


С этой книгой читают
«В десятых годах V века до Р. X., в Афинах, знаменитый трагический писатель Еврипид, уже стариком, поставил на сцену пьесу, которая носила то же название, что и помещаемая ниже, – „Меланиппа-философ“. Эта пьеса не дошла до нас. Об ней сохранились только довольно редкие отзывы, да из нее цитировали 13–16 строк. По счастью, миф, точнее основа драматического сюжета, хотя и не вполне, сохранилась у одного историка античной эры (I века до Р. X.), Дион
«Бесследно канул день. Желтея, на балконГлядит туманный диск луны, еще бестенной,И в безнадежности распахнутых окон,Уже незрячие, тоскливо-белы стены…»
«Лирика обладает одним несомненным преимуществом перед другими родами поэзии: она лучше всего освещает нам личный мир поэта, ту сферу, которую выделяет для него в широком Божьем мире его темперамент, обстановка, симпатии, верования; она показывает степень отзывчивости поэта; т.е. его способности переживать разнородные душевные состояния: она часто открывает нам уголки поэтической деятельности, где живут не оформившиеся еще образы, задатки для опр
«…Необходимость усилить эстетический элемент в воспитании и образовании чувствуется и указывается за последние годы всё чаще и чаще. Не так давно, на первом русском съезде деятелей по техническому и профессиональному образованию был поднят и всесторонне рассмотрен вопрос о рисовании, как учебном предмете, и все мы, участники этого съезда, слышали много убедительных и красноречивых слов об этом важнейшем проводнике эстетического развития в школе…»
«…Творения Ломоносова имеют больше историческое, чем какое-нибудь другое достоинство: вот точка зрения, сообразно с которою должно издавать их. Ломоносов не нужен публике; она не читает не только его, но даже и Державина, который в тысячу раз больше его имеет прав на титло поэта; Ломоносов нужен ученым и вообще людям, изучающим историю русской литературы, нужен и школам…»
«…Брошюрка «О жителях Луны» написана одним из этих остроумных кощунов и приписана знаменитому Гершелю. Наш переводчик, помнящий, как было принято за истину «Гулливерово путешествие», обрадовался новой истине такого рода и поспешил передать ее русской публике…»
Драма В. Гюго «Бургграфы», о которой преимущественно идет речь в заметке, по справедливому замечанию исследователей его творчества, представляет «пример падения таланта писателя, пошедшего по ложному пути». Белинский был прав, подвергнув критике ее искусственные построения. Подвергает критике Белинский и один из принципов романтической поэтики Гюго: о совмещении «прекрасного» и «уродливого».
В самом сжатом очерке Белинский дал здесь изложение истории немецкой классической философии от Канта до Гегеля и распадения его школы. Еще в 1841 г. он писал: «Я давно уже подозревал, что философия Гегеля – только момент, хотя и великий». Видя историческую заслугу «левой стороны гегелизма» «в живом примирении философии с жизнию, теории с практикою», Белинский вместе с тем отмечает «великие заслуги в сфере философии» Гегеля. Белинский особое внима
Тесты на IQ – коэффициент интеллекта – появились не так давно, и популярность их растет с каждым годом. Мы с готовностью приобретаем их, проверяем себя, бываем зачастую не очень довольны результатом... Но что на самом деле мы знаем о своем интеллекте?Конечно, наши интеллектуальные способности даны нам от рождения, однако их можно и нужно развивать и тренировать. Это не так уж трудно – было бы желание и хороший учитель, которого вы найдете в лице
В жизни часто случаются ситуации, когда мы не можем логически вычислить, как следует поступить, что сказать, к кому обратиться. И тогда неожиданно просыпается наш «внутренний голос», который подсказывает единственное верное решение.Конечно, интуитивные способности даются человеку от рождения, но не многие знают, что их можно развивать и тренировать. В этом вам поможет наша книга.Находить выход из критических ситуаций.Избегать ошибок в отношениях
Вживання герундія і інфінітива – це двадцять шостий навчальний посібник з серії Англійська мова. Теорія і практика. Освоївши теоретичний матеріал, представлений в цій серії і виконавши більше 600 вправ для самоконтролю, Ваш словниковий запас складатиметься з більше, ніж 6 000 англійських слів і виразів, що дозволить Вам успішно скласти такі міжнародні іспити по англійській мові, як TOEFL(Test of English as a Foreign Language), IELTS(International
Three years together. It's unbearable. The candy-bouquet period is long in the past, and was it? There were only squabbles and hassle. So why put up with all this? Our heroes have found an extravagant way out of this difficult, but, alas, frequent family situation…Содержит нецензурную брань.