1. Пролог
— Выпустите! — нарушил тишину в светлице злой мужской голос.
От могучих доносящихся из подвала криков посуда в шкафу зазвенела, и даже стаканы на столе подпрыгнули.
В светлой горнице за круглым столом чинно сидели староста клана Ветров Акулина и две ее сестры. Казалось, ничего не могло нарушить их мирного чаепития, и уж тем более – вопль пленника, запертого в погребе.
Задувавший в открытые окна ветерок колыхал цветастые занавески. Вокруг рыжей головы Евпраксии, видимо принимая за цветок, порхали залетевшие в око просторной светлицы яркие бабочки. Посреди стола румяной горкой возвышались пирожки. Обласканная солнцем, с канапушками на лице Евдокия с шумом прихлёбывала чай из блюдца.
— Женишься, на Мирославе — выпустим! — строгим голосом пообещала мужчине староста, неспешно поправляя на столе и без того идеально лежавшую салфетку.
— Идите к лешему! — яростно донеслось из подвала. – Похитить Кощея — одно, а заставить его жениться!.. – Мужчина даже захлебнулся от возмущения и хрипло выдавил: – Ни за что!
— Не созрел, — тяжко вздохнула Евпраксия.
Недовольная упрямством пленника, Евдокия фыркнула и потянулась к блюду с выпечкой.
— Ишь, чертяка этакий! Не хотит он, видите ли! Посидит неделю-другую в подвале, а там, глядишь, и уму-разуму наберется! – пробурчала она и со злостью откусила лоснящийся бочок пирожка.
— Не женюсь! Не заставите! — громогласно не согласился с ней Кощей. Ему вторил звук разбившего стекла.
— Он наши солененькие огурчики губит! — порывисто вскочила Евпраксия. На ее до этого спокойном лице проступило смятение.
— Новые засолим, — оторвав озабоченный взгляд от блюда с пирожками, подняла на нее глаза Акулина.
Евпраксия неохотно опустилась обратно на стул.
— Не удержите! — свирепея, прокричал мужчина.
Звук беспощадно разбивающихся банок заставил женщин разом вздрогнуть. Сжав пальцами блюдце, Евпраксия обреченно покосилась на неприметную серую дверцу в полу, ведущую в погреб.
— Кощей уничтожит наши припасы, — печально заключила она, смирившись с неизбежным.
— Ничего. Заготовим еще, — с безграничным терпением в голосе произнесла староста и, прикрыв глаза, отпила из блюдца чай. Соленья, конечно, старосте было жалко - столько трудов… Но ее в первую очередь заботила судьба клана.
— Не стоило, наверное, Кощея похищать, — неуверенно поделилась своими сомнениями с сестрами Евпраксия, чем заслужила их хмурые взгляды.
— Драгомир вскружил голову нашей девочке, пусть теперь и ответ держит, — в кои-то веки проявила заботу о внучке Евдокия.
— Вы не того взяли! Я – не он! Я не Драгомир! — услышав ее, внезапно с надеждой и облегчением в голосе прокричал пленник.
Руки Акулины дрогнули, выдавая тщательно скрываемое ею напряжение. Бережно поставив на стол блюдце с недопитым чаем, староста отодвинула стул и подошла к дверце в подполе. Сестры гуськом подтянулись следом.
— Кем будешь? — уперев руки в бока и слегка склонившись к полу, строго спросила Акулина.
— Валентин я! — не стал медлить пленник с ответом. У мужчины, наконец, появилась возможность выбраться на свет божий и... и вот тогда он покажет старухам, как похищать Кощеев!
— Не верь ему, — прошептала на ухо старосте Евдокия и громче добавила: — Он Мирку обманул, что ему мешает и нас обмануть?
— Вдруг он правду говорит? — засомневалась Евпраксия, не отводя взгляда от неприметной дверцы.
Акулина была бы и рада отмахнуться от сомнений сестры, но она уже и сама не была уверенна, что они того самого Кощея пленили.
— Ты – Кощей? — задала она свой следующий вопрос пленнику, и голос ее был тверд как камень. Ничто не выдавало ее тревоги.
— Кощей, — согласился пленник.
— Тогда чего голову нам морочишь? Нас не проведешь, Драгомир Павлович, — непонятной для мужчины логикой пришла к выводу староста клана. — Не выйдет.
Покивав согласно, женщины вернулись к столу.
— Я – не Драгомир! — услышав удаляющие шаги, дернулся к дверце над головой Кощей. — Я никогда не женюсь на вашей Мирославе! Запомните, никогда!
— Женишься как миленький, — заняв свое место за столом, пообещала староста и пододвинула к себе блюдце. — Проголодаешься, зелье выпьешь – женишься. Потом и спасибо скажешь.
2. Глава 1
Вот уже с четверть часа я вслушивалась в противно жужжащий, как рой надоедливых пчел, голос Елисея. Впрочем как – вслушивалась… Рассеяно поглаживая вытянутые лепестки моего зеленого хранителя, я нетерпеливо ждала, когда королевичу надоест вещать, и он, наконец, отправится восвояси. Конечно, на то, что королевич покинет Кощеево Княжество, не стоило рассчитывать. Но, по крайней мере, на сегодня Елисей оставит меня в покое и вернется в замок, или куда там он дальше собирался идти.
Королевич на пару с Савиной приехал всего пару дней назад, и за эти два дня отвесил мне столько комплиментов, что я начала сомневаться, а не околдовал ли его кто. В чем он только не клялся! И в своей «искренней любви», и в том, что кроме меня ему никто не нужен, и жизни своей он без меня не видит…
А сам то и дело косился на других Ежек.
Ладно бы только комплиментами докучал.
Он при каждом удобном случае увязывался за мной, и послать его ко всем чертям не было никакой возможности. Все же королевских кровей.
— Мирослава, твой хранитель – чрезвычайно редкое явление… — После небольшой паузы восхищенный голос королевича зазвучал снова: — Ему с тобой крупно повезло. Мира, ты просто волшебница.
Эко Елисея разобрало. Он там совсем ума лишился от своей «любви»?!
— Я – Ежка, — язвительно напомнила ему и на всякий случай, чтобы впредь не забывался, добавила: — Мы, Ежки из клана ветров, злые и мстительные.
— Ты, безусловно, самая злая ведьма, что я видел, — елейным голосом сразу подхватил королевич.
Эх… А я так рассчитывала, что он обидится.
Жаль, нельзя на него наслать заклинаньице взгляда медузы.
Я представила позеленевшего Елисея и невольно улыбнулась. Проклятие почти безвредное. Подумаешь станет на время ядовито-зеленым. Зато сколько пользы. Зная его королевскую натуру, он немедленно бросится искать противоядие, и на глаза не скоро покажется. Мечты...
Я тоскливо вздохнула и, запрокинув голову, подставила лицо ласковому солнышку. Брызги воды отлетали далеко от фонтана, и в Хрустальном закутке сада царила приятная прохлада. Вдыхая свежий аромат травы смешанный с цветочным запахом земли, я на какое-то время забыла о спутнике.
— Я не могу больше молчать, королева моего сердца, — с пафосом, проговорил Елисей, выдергивая меня из приятного забытия и мне нестерпимо захотелось взвыть в голос. — Ты владеешь моими мыслями, сколько я себя помню.
Вон оно как! Я-то удивлялась, с чего он на дерево лихо вскарабкался, стоило мне однажды без предупреждения нагрянуть в гости к Савине. А это, оказывается, он обо мне думал, и на радостях решил показать чудеса неуклюжести.
