Старик
Сначала было белое поле, снег, зависший, как может только зависать во сне снег. Нет, он был как натуральный, только слегка серый на фоне белого поля. Потом как бы выключился свет и стало страшно. Где-то впереди опять маячком промелькнуло светлое пятно, и что-то тёмное показалось на фоне освещённой стены. Какие-то люди звали его к себе, указывая на расширяющееся пятно, и он вошёл туда, в эту темноту. Туда, откуда потом не нашёл выхода.
Мальчик долго, как ему казалось, бродил по длинным коридорам тёмного лабиринта, мимо закрытых шкафов, которые были такими же, как в школьных физкультурных раздевалках с отбитыми углами, окрашенными в грязно-серый цвет и прилепленными к ним жвачками. Попробовав открыть дверцу одной из них, Олежка увидел силуэт висящего комбинезона. Поглядев наверх, туда, где был капюшон, он увидел, как на месте капюшона вылезает голова, бледная, неживая голова с морщинами и закрытые глаза вдруг резко открываются. Отпрянув, успел оглянуться назад и увидел, что падает.
Он падал в пропасть. Перед ним мелькали зелёные пятна, сон начинал становиться цветным: то ли кусты, то ли лианы, то ли бесконечное зелёное дерево. Он уже начал задыхаться от прыжка, руки пытались схватить хотя бы тонкие ветви из колодца, но вдруг их пронзил свет, и он увидел лицо старика. Это лицо висело напротив него, как портрет без рамки, потом ожило, и сощурившиеся глаза обвели его внимательным взглядом. Потом хозяин этого лица спросил:
– Тебе понравилось падать?
Странно, но он не испугался и, как ему показалось, знал, что старик это спросит.
– Нет, это долго и неинтересно? – ответил он.
– А если я спрошу по-другому, Цокто? Тебя ведь так зовут?
– Нет, я Олег.
Старик улыбнулся лукаво.
– Ладно, пускай Олег. А если ты не падал всё это время, а летел вверх? И эта зелень вокруг – не зелень, а время, бесконечность?
– Я не понимаю.
– Ну, ну, Цокто. Ты ПОКА не понимаешь. Твой разум пока спит. Скоро будет всё по-другому. Ты должен спасти мир. Это кажется странным, но каждому человеку дано его спасти, и он спасает, как может… Так тебе понравилось бы, если бы ты узнал, что летишь в бесконечность? Бесконечность начинается с тебя и тобой заканчивается. Это просто. Это проще, чем кажется. Она в тебе начинается и в тебе заканчивается, а твой путь – полёт. И ты должен прилететь по твоему назначению.
Потом лицо старика пропало, растаяло в лёгкой дымке сна, которая заволокла пространство сна, и мальчик проснулся.
Олежка проснулся и не сразу понял, что он в своей комнате. Ему всё ещё чудился этот старик и его хитрые проницательные глаза под покровом лиан. Рука, протянутая к нему, голос, вкрадчивый, но, в то же время, спокойный. Под впечатлением только что увиденного сна, радостный почему-то, Олежка встал со скомканной кровати и потопал к отцу на кухню. Но тут раздался звонок.
– Олег, открой дверь, – крикнул Денис из кухни своему десятилетнему сыну.
Услышав незнакомые голоса, подумал: «Кого несёт в такую рань?». Отхлебнув налитый дымящийся кофе, прошлёпал по плитке коридора и увидел озадаченного Олежку, глядящего в дверной проём…
Пустота и Шекспир
…Стояло солнечное июньское утро 2008 года. Денис Башманов, лысеющий архитектор, сидел дома и занимался фрилансом. Настроение было бодро-лирическим. Пустота внутри съедала по причине занятий вялотекущими проектами, а лето было тёплое и дачных дел набралось… В общем, одолевала тоска по природе, даче и свободе. А главное, отлучиться куда-нибудь надолго не было никакой возможности: постоянно звонили коллеги, начальство, устраивались выезды к заказчикам. Откупорив бутылку холодной Колы, Денис прошёл мимо старого коридорного книжного шкафа с двумя замызганными гипсовыми головами и взглянул на любимые школьные книжки, с которых лет пять не стиралась пыль. «Здравствуйте, старые книги. Когда-то я собирался выбросить вас, но вы лежите здесь ненужным грузом, напоминая мне о моих старых школьных увлечениях. Сколько раз Регинка (жена) хотела заказать для вас катафалк и отвезти на растопку нашей бани! Сколько раз я в юности трепетной рукой гладил ваши пожелтевшие переплеты! Сколько раз я перечитывал эти страницы! Вот она моя былая гордость – теоретическая физика Ландау-Лифшиц в десяти томах. Где вы мои юные годы, где моя былая стать?» Позируя, подошел к зеркалу, увидел свое легкое брюшко, выпрямил спину, согнул руку в локте: «Вот он бицепс-то, еще играет!» Выйдя на балкон, предался ностальгии и лёгким мечтаниям: «Поступил бы тогда в МИФИ, глядишь, выбился бы в учёные, уехал за границу, в любимый Берлин или в Барселону, на худой конец. Да, наверное, там этого добра, как он, хватает. Ладно, БИМ-специалист и архитектор тоже звучит неплохо, к тому же учусь на программиста, что добавляет знаний и эмоций в этот нелёгкий период, литературку научную почитывать не забываем, что тоже – плюс в копилке, так что совершенствуем себя. Главное, чтобы мозг не кипел, надо знать середину».
Открыв книжный шкаф, Денис вытащил лежавшие над «Теоретической физикой» свои пожелтевшие школьные тетрадки. Усевшись на кухонный диван, стал их разбирать. Да, много водички утекло, но он как сейчас вспоминал те школьные деньки. Легкие облачка над балконом парили в небе, летние колеса машин мягко шуршали по нагретому асфальту рядом с домом. Шипучка в руках и журавль в небе несли его в воспоминания. Воспоминания касались его десятого класса, последнего и решающего в его судьбе.
Молодая учительница физики, Ольга Николаевна, подтянутая строгая дама, не любила баловать учеников-разгильдяев и любимчиков, хотя для последних это было редкостью. Однажды, после радостной пятерки на ее уроке, она решила подготовить для своего фаворита засаду. Её фаворит и всезнайка решил расслабиться и не выучил домашнее задание по следующему параграфу. Промямлив, после долгой паузы что-то несуразное про Ньютона, яблоко и силу тяжести, получил «два».
А ещё он вспомнил, как она, Ольга Николаевна, принесла на урок научную статью своего знакомого профессора с кафедры МИФИ, где она преподавала до школы, и попросила заинтересовавшихся прочитать её. Он тогда был в шоке от прочитанного, целый месяц ходил под гипнозом этой статьи, даже написал реферат. Вот он, кстати. Наивно и смешно, ничего не скажешь. Сплошная утопия и название до дури фундаментальное – «Волновая модель Вселенной». Ну-ка, вот она, вся в пыли, на томах Достоевского. А ведь когда-то эта тетрадочка наделала шума в классе, да и не только. Ну надо же было ей, учительнице, отнести его убогость на кафедру МИФИ! Его даже пригласили туда с докладом как юное дарование, подающее надежды. Там, на кафедре, сидел тот профессор, автор статьи и ему было так же неудобно, как окуню на сковородке. Но, вроде как его похвалили, пожелали успехов и под жидкие аплодисменты проводили до двери. Потом Ольга Николаевна подошла к нему в коридоре, смутившаяся и слегка покрасневшая, пожала руку, в общем, сделала хорошую мину при плохой игре, и он понял, что публику реферат не зацепил.
