Глава 1: Не прикасайся ко мне
Настоящее
POV Настя
– Какой же ты урод! – выкрикиваю я в ярости. Слёзы непроизвольно брызжут из глаз, как ни стараюсь я их сдержать.
На щеке Влада расцветает красным маком отпечаток моей ладони. Одноклассники таращатся на нас, как на восьмое чудо света. Нет уж. Шоу не будет.
Я разворачиваюсь на пятках, отталкиваю кого-то с дороги и выбегаю из класса, словно за мной собаки гонятся. Грудь разрывает чувство, с которым я уже свыклась по жизни – ощущение, что тебя предали.
Быстрый бег всегда спасал меня от лишних терзаний. Ты не можешь мчаться во весь опор и одновременно с этим думать. Воспоминания несутся следом, но не могут догнать, влезть обратно в голову и добить тебя. И теперь я снова бежала. Не от преследователей или опасности, как бывало на окраинах. От самой себя.
Волосы треплет ветер, от невольных слёз течёт тушь, полы форменного пиджака гимназии хлопают за спиной, как крылья. Мне плевать, увидит меня кто-нибудь в таком виде или нет. А если вздумают лезть со своей жалостью – я вобью её им обратно в глотку.
У самой ограды я, наконец, выбиваюсь из сил. Останавливаюсь, готовая рухнуть на газон, как подкошенная. Будьте вы прокляты. Будьте вы все прокляты!
Будь проклят день, когда я попала в эту чёртову элитную гимназию.
Будь проклят день, когда я впервые увидела этого кретина.
Будь проклят день, когда всерьёз поверила, что в нём есть хоть что-то хорошее.
Сердце подскакивает, то замирая, то колотясь, как ненормальное. Во рту металлический привкус – я даже не заметила, как прикусила щёку до крови. В сердцах я бью рукой по ограде и даже не чувствую боли, до того меня поглотили эмоции. Огромная волна подхватывает меня, кружит и швыряет на острые камни, распарывая живот. Я прижимаюсь спиной к тонким прутьям забора и закрываю глаза. Под веками плавают огненные пятна.
Отчаяние такое острое, что я едва не кричу вслух. Хочется прекратить эти муки, хоть как-то остановить, переключиться. Я вонзаю ногти в ладони, но этого слишком мало. Тогда я поддёргиваю вверх рукава и раздираю руки, оставляю длинные полосы, с трудом остановившись, когда показываются алые капельки крови. Придётся опустить их, спрятать постыдные следы слабости. И белая рубашка непременно испачкается.
Я хочу остаться здесь навсегда, врасти в металл, самой стать металлом, навсегда утратив способность чувствовать. Но жизнь идёт своим чередом. Ей нет дела до страданий какой-то там одиннадцатиклассницы с растрёпанным хвостом и съехавшими гольфами. Звонок на урок гремит набатом, моя голова гудит вместе с ним.
Моё возвращение встречают гробовой тишиной. Я вижу кривые ухмылочки тех, кто желал мне провала с первой секунды появления здесь. Оскорбительное сочувствие тех, кто понятия не имеет, каково это – оказаться в моём положении. И застывшее равнодушное лицо моего соседа по парте, левая щека которого всё ещё остаётся краснее правой.
Влад бросает на меня взгляд, полный отвращения. Я не остаюсь в долгу, мимоходом спихиваю его вещи с парты. В этом чётком, выровненном под линейку мире мы не можем даже пересесть к кому-то ещё, не получив на то разрешения от классной. Что же, господа учителя. Вы сами создали эту бомбу. Теперь не жалуйтесь, если она рванёт.
Когда Ника Бекетова поворачивается посмотреть на нас в третий раз, я показываю ей средний палец из-под парты. Главная гиена класса наверняка счастлива, что объект её воздыханий чётко дал понять – мы друг другу чужие. Меньше, чем чужие. Даже смешно вспомнить, что сперва она пыталась меня запугать, пока не получила такой отпор, что навек зареклась связываться с новенькой.
Но Бекетова была меньшим из зол. Избалованная богатенькая дурочка, залипающая в Инстаграм на уроках. Ей мозгов не хватит навредить мне по-настоящему. Другое дело – Влад.
Я делаю вид, что слушаю объяснения информатички, хотя весь этот поток занудства льётся мимо моих ушей. Смотрю прямо перед собой, уставившись в одну точку, чтобы не видеть Влада даже периферическим зрением, но всё равно ощущаю его присутствие рядом. Через меня как будто идёт электрический ток, заставляет волосы приподниматься дыбом и потрескивать.
– Психичка, – говорит он одними губами, так, чтобы никто больше не слышал. – Тебе лечиться надо.
– Мразь, – бросаю я так же тихо. – Не смей со мной говорить. Не прикасайся ко мне. Не смей даже дышать в мою сторону, ясно? Держись от меня подальше, если жить хочешь.
– А то что? – Влад вдруг придвигается и хватает мою руку, нахально скалясь. Мне чудится, что под его стиснутыми пальцами остаются обугленные ожоги. Царапины, скрытые рукавом, противно ноют.
В ответ я со всей силы бью его в голень твёрдым носком туфли так, что он едва не слетает со стула, чудом удержавшись за накренившуюся парту.
– Смутьянова, Короленко! – возмущается информатичка, сурово разглядывая нас через толстенные стёкла очков. – Что у вас происходит?
– Ничего особенного, Елена Викторовна. – Этот гад даже выдавливает улыбку. – Просто у кого-то ПМС.
По классу прокатываются смешки.
Поверить не могу, что я считала его другом. Даже в какой-то момент показалось, что… Нет, глупости это всё. Надо было сразу понять, что за сияющим фасадом непроглядная чернота и гниль. И теперь он просто показал своё истинное лицо. Люди никогда не меняются, они такие, какие есть изначально – и только меняют личины, притворяясь по ситуации теми, кем не являются. Надо было поверить первому впечатлению.
Влад всё не унимается. Если он задался целью довести меня – то прекрасно с этим справляется, на десять из десяти. Он наклоняется над учебником, якобы вчитываясь в параграф.
– Хватит строить из себя чёрт-те кого.
– Заткнись, – шиплю я, понимая, что моего терпения надолго не хватит. – Иначе я за себя не отвечаю.
Он хмыкает прямо над моим ухом, едва не коснувшись волос губами:
– Ну давай. Как ты привыкла решать проблемы? Втащи мне. Вот сюда. – Он иронично постукивает пальцем по правой щеке. – Ты же так меня ненавидишь. Так хочешь уничтожить. Вперёд, Смутьянова. Сделай это. И тогда тебя точно отсюда вышвырнут. Как ты того заслуживаешь.
Будь у меня свой дом, я бы распечатала целый плакат с огромными буквами: «НИКОГДА. НИКОМУ. НЕ ДОВЕРЯЙ». Но в том месте, куда я теперь возвращалась после уроков, его сразу увидит Влад. И рассмеётся в голос, как смеялся над моим дневником.
