Приветствую тебя, путник! Сегодня ты отправишься в путешествие Тропой пьяного матроса. Рядом пойдёт мой герой, Вадим Рейган, который уже открыл бутылку вина в доме над Севастопольской бухтой и размышляет, почему вынужден начать свою жизнь заново. Его успешная учительская карьера неожиданно завершена, рок-группа распалась, любовь осталась в прошлом. Кто виноват в этих бедах – администрация школы, испугавшаяся перемен, тоталитарная секта почитателей Шамбалы или чёрная карма? Читая книгу, ты окажешься на крымских улочках девяностых и двухтысячных годов, увидишь быт крымской рок-группы глазами музыкантов, заглянешь за порог сельской школы, посетишь сектантскую медитацию устремления к Владыке Света. Моего героя в подростковом возрасте убедили, что мысль материальна и может убить других людей. Он расскажет, как пытался контролировать мышление, избавляться от тёмных мыслей, – и что из этого вышло. В поисках Надземного вы пройдёте тропами ночного Херсонеса, узнаете, куда ведёт путь Кыл-Копыр и как вести себя, если вдруг на дороге повстречается леший. Но, путник, будь осторожен со знаками времени. Мой герой живёт в другой эпохе и только начал свой путь к толерантности, бывает груб и невыносим. Он провёл несколько лет в оккультной секте, ушёл из неё и теперь смеётся над любой религией; ироничен по отношению к меньшинствам, хотя никогда не опускается до ненависти. Поступки и суждения, привычные герою, из сегодняшнего дня могут выглядеть странными и нетерпимыми.
Я желаю тебе лёгкой тропы. И, пожалуйста, не выключай свой фонарик!
«Здравствуй, милая Алиса! Спасибо за письмо – я так радовался, когда получил его. В то утро я шёл со смены, мечтая о горячем душе, чашке крепкого кофе с пастилой и сне до обеда. Над утренней бухтой клубился туман, из него торчали мачты и трубы кораблей, в мареве поднималось солнце. Кричали чайки, на корабле кто-то резко говорил в рупор, и туман многократно усиливал звуки. Я отворил скрипучую дверь подъезда, вынул из почтового ящика газету, и из неё выпал белый конверт, подписанный твоей рукой. Мне сразу расхотелось спать, я вернулся под козырёк входной двери, закурил, открыл конверт. Теперь перечитываю письмо каждое утро, когда варю кофе, – и улыбаюсь. Ты помнишь, я уволился из школы почти восемь месяцев назад, но никак не привыкну, что не вижу наш любимый класс – одиннадцать мальчиков и семь девочек. Вот-вот я должен проснуться, и всё будет по-прежнему: вы зайдёте по одному перед первым уроком, улыбаясь, оставите куртки и пальто на вешалке у дальней стены класса, потом оглянётесь, уходя на математику; а вторым уроком, как всегда, литература: вы сядете по местам, я назову всех по именам, и мы начнём.
Я теперь работаю сутки через трое в старом ангаре, где в огромных аквариумах нелегально выращивают для ресторана королевскую креветку. Моя задача – кормить креветку, чистить аквариумы и следить, чтобы мои питомцы не сожрали друг дружку во время линьки. Я беру из дома рабочую одежду, обед в пластиковой коробке и книжку, а вчера взял и твоё письмо. Утром возвращаюсь в квартиру, сажусь на старенький рассохшийся стул на балконе и смотрю на город.
Знаешь, с моего балкона – лучший вид в Севастополе. Дом стоит на Городском холме, это исторический центр. По левую руку – Северная сторона, там расположен дикий пляж с красивым названием – Любимовка; на Северную все добираются на рейсовых катерах, и мне видно из окна, ходят сегодня катера, или нет. Прямо перед моими окнами – судоремонтный завод с огромными кранами, а за ним в ясную погоду можно разглядеть гору Чатыр-Даг. По правую руку – Малахов курган и недавно открытый филиал МГУ. Начни он работать на несколько лет раньше – и я учился бы, наверное, в этом филиале, не поехав в Симферополь, и никогда не встретил бы вас.
Этой зимой случаются совсем тёплые дни, и с моего балкона не хочется уходить. Курю и наблюдаю, как посреди зимы неожиданно расцветает миндаль и поют птицы, но прохожие по привычке – в пальто и шапках.
Я скоро приеду к вам и надеюсь собрать наш класс, сходить на прогулку, как раньше. А пока самая большая радость – это увидеть утром белый конверт в почтовом ящике. Напиши мне, пожалуйста, как дела у твоих одноклассников, ведь они мне пока не пишут. Берёте ли вы читать книги в библиотеке, которую мы сами собрали? На какие кружки вы ходите? Ездите ли с учителями в другие города?
Алиса, хоть до каникул остаётся ещё несколько месяцев, но вы уже можете готовиться к летнему походу. Спросите родителей, есть ли дома палатки, спальники и рюкзаки. Когда мы встретимся, я раздам всем ребятам листочки со списком необходимых в горах вещей.
Высылаю текст песни Константина Никольского. Кроме слов, я написал и аккорды: может, ты захочешь научиться играть на гитаре?
Буду очень ждать твоё новое письмо».
Восемь месяцев назад я уволился из сельской школы Симферопольского района, в которой работал учителем русского языка и литературы в течение четырёх лет. Сначала эта работа казалась мне неизбежным злом – я должен был отработать учителем три года, потому что получал образование на бюджетном отделении ТНУ. А ещё мне совершенно не хотелось служить срочником в армии, и вакансия сельского учителя давала такую лазейку. Но потом моё отношение к работе изменилось: я увидел, что у двоечника Паши из шестого класса – мимика Джима Керри, и Павлик очень хочет играть в моём театральном кружке; что восьмиклассники упрашивают учителей сводить их класс в турпоход, но никто из педагогов и бровью не ведёт; что выпускники, которым я на переменке показал аккорды «Звезды по имени Солнце», сидят дотемна с гитарой на крыльце школы. На третий год работы я получил классное руководство над 5 «А» и понял, что уже не могу уйти. Ну а в две тысячи четвёртом уволиться всё-таки пришлось, и я вернулся в Севастополь, в квартиру, где живёт мой старший брат-моряк.
Под Новый год я отослал своим ученикам открытки – сохранилась тетрадь с адресами, и вот первое письмо в ответ, от отличницы Алисы. Мне двадцать шесть, и всё закончилось. Надо начинать жизнь сначала, с креветок и ржавого ангара. А ведь в прошлой жизни была не только школа – там осталась моя рок-группа, которая успешно давала концерты. Ещё я когда-то любил. Та девушка стала мерещиться мне на зимних улицах: я выскакиваю из дверей топика, увидев мельком знакомый нежный силуэт, бегу по улице и каждый раз понимаю, что обознался.
В квартире я один – брат ушёл в море на полгода. Курю на пустом балконе в густых синих сумерках. С тополей кричат грачи, от домиков Северной стороны тянутся в небо жидкие струйки дыма. Вынимаю из конверта тетрадный листок, на полях которого наклейки – три Микки-Мауса и Винни-Пух. Листок в клеточку, исписанный ровным, примерным почерком семиклассницы.
