– Коммандер!..
…
– Стоун, ты слышишь? Просыпайся, Стоун!
Стоун лишь отмахнулся в полудрёме.
– Стоун! Вставай, друг! Беда! Там творится сущий кошмар!..
Стоун, не размыкая глаз, усмехнулся. Сущий кошмар творился у него в утомлённом мозгу. В очередной раз Стоуну снилось, как Китай под эгидой милитаристической партии леваков становился первой экономикой мира и ведущей космической державой. А потом запускал свою собственную орбитальную станцию «Великий Тэнгу». С баллистическими ракетами на борту. Но, конечно же, исключительно для самозащиты – друзьям-капиталистам не было нужды волноваться… Вот это и впрямь был кошмар. Искривлённое отражение кошмара наяву.
Свет. Откуда? Стоун недовольно поморщился. Какой болван догадался открыть иллюминаторы?
Нет. Не просто свет. Короткая вспышка. Вот, ещё одна.
Кто-то хорошенько потормошил его. Стоун наконец-то узнал голос будящего:
– Стоун, ну же, дружище, подъём! Это не шутки!..
Холлис. Конечно же, это Холлис. Его бравый канадский друг. На ISS-2 они единственные были старожилами. Дрейфовали на земной орбите с самого запуска в 2020-м.
Стоуну вовсе не хотелось вставать. Он вымотался за предыдущую смену. 16 часов в лаборатории фиксировал результаты тестов, потом три часа возился с проводкой – в блоке «Интенсити» последние пару дней то и дело скакало напряжение. И что, интересно, такого стряслось, с чем не могут справиться Палмер или Косицки?
– Стоун!..
– Я встал… – хрипло выдавил Стоун, сев в своей кушетке, по-прежнему не разлепляя век. – Встал, Холлис, видишь, я…
Наконец он открыл глаза. Переборки иллюминаторов были подняты. Всполох – и его каюта залита светом, исходящим от Земли. Слишком уж ярким светом. Быть такого не могло. Стоун почуял неладное. Он рывком поднялся и прыгнул к ближайшему иллюминатору.
Под ISS[4] были Скалистые горы, к западу от них – Калифорния, к востоку – Великие равнины. Все они были ярко озарены. То тут, то там вырастали грибы взрывов, от них гигантскими волнами расходился ядерный огонь, превращая всё на своём пути в пепел и разнося его на сотни миль вокруг.
Стоун зажмурился на пару секунд и снова посмотрел вниз.
А внизу как раз разлетался по долине Денвер. Вот и нет больше «Бронкос[5]».
– Верится с трудом, да? – раздалось у Стоуна за спиной.
Стоун оглянулся. У соседнего иллюминатора были Холлис и Мосс. У Мосса из глаз градом лились слёзы. Да уж. Стоун не представлял, каково парню сейчас. У того ведь все родные живут в сказочном Лас-Вегасе. Жили… Коммандер вновь выглянул в иллюминатор. К северо-западу от них Невада превратилась в геенну огненную.
Самому Стоуну не о ком было жалеть – он был один во всём мире, родители умерли, своей собственной семьёй он так и не разжился. Всю его жизнь последние годы составляли лишь работа на станции да дружба с Холлисом. Даже поздравления с Рождеством Стоун принимал лишь от работников Центра, да от коллег со станции. И, глядя вниз, Стоун лишь машинально и бесстрастно отметил про себя, что его родная Мантека разнесена в пух и прах словно пыль на ветру[6]. Ненароком скосив глаза, он убедился, что и Канзас постигла та же участь.
Стоун метнулся к противоположной стороне отсека. Горизонт над Мексиканским заливом разгорался вдалеке на юго-востоке, и это были отнюдь не отсветы восходящего солнца. Ядерные грибы вырастали и там.
«Это везде», – осознал Стоун. – «Все Штаты…»
Стоун вдруг ужаснулся собственной холодности и бесстрастности. Что с ним? Его страна уничтожена, неужели он совсем ничего не почувствует? Не о ком ему и пожалеть? Но ведь все важные ему люди здесь: он сам, Холлис, Мартинес…
Чёрт, Мартинес.
– Где Мартинес? – прокаркал Стоун. Голос после сна всё ещё не пришёл в норму.
– У себя, – сказал Холлис.
– Она знает?
– Ты, наверное, последний, кто не знал…
Вот как. Стоун почувствовал себя виноватым. Впрочем, его-то вина в чём? Не он нажимал кнопки запуска… Он снова посмотрел на залив. Всё побережье вдребезги. Да и Мексике неслабо досталось. Нечего и думать, что Ларедо уцелел. Мартинес, без сомнения, раздавлена – её старики жили там, чуть поодаль от Мексиканской Стены[7]. Стоун перевёл дыхание.
– Когда это случилось? – спросил он у Холлиса. Мосс пребывал в аффекте и в качестве информатора был бесполезен.
– Несколько минут как.
– Что говорит Центр?
– Какой ещё Центр, Стоун? – устало ответил Холлис. Словно вопрос был риторический.
– Центр Управления Полётами, – терпеливо пояснил Стоун.
Холлис усмехнулся и показал рукой куда-то. Стоун проследил за направлением и сообразил. Там где должны были быть огни ночных Хьюстона и Галвестона были огни пожарищ. Ну конечно же, дошло до Стоуна. Центр не правительственный бункер. Его уже нет. Как, вероятно, нет центра и во Флориде. И теперь некому управлять этой махиной, некому отслеживать орбиту и корректировать курс. Отныне они будут болтаться здесь сами по себе – сомнительно, что за ними пришлют буксир.
«Всё, забудь, вы скоро сойдёте с орбиты и плюхнетесь в огонь, поджаритесь словно зефирки в костре у бойскаутов в Алабаме», – сказал Стоун сам себе. – «И никто тебе больше не пожелает счастливого Рождества».
И вновь Стоун подивился своему цинизму. Никогда не думал, что он такой. Видимо, всё проявляется в таких нестандартных обстоятельствах. Почему-то всё самое скверное и плохое. В детстве, играя с соседскими ребятами в «войну», Стоун всегда был героем – вёл атаку, спасал «раненых», принимал «огонь» на себя. Да, кем-кем, но трусом он не был. Как не был и холодным циником.
«Но это было там, внизу, давно. Там и думать-то было некогда, да и незачем. Я просто делал. Как считал нужным. Какие в детстве все хорошие…»
Некоторые такими и остаются. До самого конца.
«Ага, это не про меня, видимо, не остался. Или никогда и не был. Был героем лишь в играх», – Стоун никак не мог отделаться от этой мысли. – «Да нет же, был… Кто спас Доэрти из горящего авто, рискуя своей шкурой? Я ведь мог быть… нет – я был самопожертвенным. Я был молод… Слишком уж я изменился. Когда только успел?»
Этого ведь и не заметить. Вот ты жизнерадостный юноша с дипломом, полный надежд на будущее. И какое будущее! Исключительное. По-настоящему удивительное. Вот ты уже суровый астронавт, бороздящий ближний космос. А вот – нелюдимый космический волк-одиночка с кучей шрамов на сердце. Такие метаморфозы, а пролетело – казалось бы – лишь десять лет. Как бы повернуть всё вспять…
Ещё пара вспышек – и Остин стёрт из бытия, словно и не было его никогда.
Иногда нужно не думать, а действовать.
«Мы все потрясены. Но нужно что-то предпринять. Мы не можем просто безучастно смотреть на… это», – Стоун ещё не придумал подходящего названия… этому. Впрочем, почему бы не Третья Мировая?
